"Сергей Сакин. Умри, старушка! " - читать интересную книгу автора

передышка, даю расклад, разъясняю.

Некоторое время назад мы с Брудой ездили в Великую Британию. Так как у
нас не было денег вообще (запастись баблом перед отъездом мы не смогли,
сваливать приходилось в спешке. У нас за спиной висел долг серьезным парням
в несколько косарей грина), то пробавляться на родине Сида Вишеза пришлось
мелким криминалом. Через несколько месяцев мы вернулись и начали покорять
нестойкое воображение завсегдатаев милого гадюшничка "Серна", что на
Пятницкой, своими (что самое главное - правдивыми с точностью до запятой!)
байками о том, как круто бомжевать в культурной стране. Неприятные
воспоминания (типа ночевок на стройках на ледяном бетоне) мы, не
сговариваясь, опускали.

Результатом такой психотропной обработки стало то, что с наступлением
теплого июля абсолютно вся кодла, побросав (у кого были), дела ломанула
отдыхать в Европу, имея на рыло баксов по 100, в среднем. Подорвался, было,
и я, но, как дернулся, так и остался. Подлянка пришла откуда не ждали. Я
нашел работу. По "специальности", в турфирме. Кавычки в данном случае
оттого, что специальность была приобретена махинаторски. Еще несколько лег
назад, на заре трудовой биографии, я поработал полгодика в одной
туристической конторке курьером. Когда меня оттуда вышвырнули, в качестве
компенсации я написал в трудовой книжке "старший манагер по внешнему
туризму" и, улучив момент, пришпандорил печать. Участь моя была решена.
Теперь я был обречен находить работу исключительно на ниве отправки вас,
дорогие сограждане, в теплые края.

В последнюю свою каторгу я вписался относительно недавно. Ошибкой будет
полагать, что я столь дорожу рабочим местом, что оно для меня оказалось
важнее лета в Европе со всеми моими закадыками. Но когда я заикнулся о своих
планах матушке (за вечерним пивом для меня и коньяком для мамы), истерика
началась такая, что я решил с Европой повременить. С момента моего
последнего возвращения в отчий дом (после той самой Англии), я заболел
(помимо хронической депрессии) еще манией написать книгу про нашу лондонскую
жизнь. И за полгода родители окончательно задолбались еженощно (днем я
отсыпался или шлялся по улицам, вынюхивая, кто меня взгреет пивом) наблюдать
стремительно превращающееся в дистрофика существо, согбенное у компьютера и
обсаженное по периметру пепельницами и пустыми бутылками, до кучи еще и
клянчащее денег. Когда книга была дописана, я оказался в непривычной
растерянности. Заняться было нечем. Взглянул в зеркало, испугался увиденного
и начал посещать бойцовские тренировки (тем более, что разгорался футбольный
сезон). Параллельно с мышцами и здоровым цветом кожи приобрелась работа. Ее
подогнало мне какое-то агентство, куда я за миллиард лет до нашей эры
посылал свою трудовую летопись.

Теперь родители были счастливы - отец по утрам завязывал мне удавку,
мама гладила рубашки - сын стал приличным человеком. Деньги не клянчит, при
деле, спортом занимается. Чего это родительское счастье стоило любящему
сыну, лучше не думать. И тут вдруг сына собирается учинять финт ушами,
менять счастье карьеры на потертую куртку евробомжа и переставать радовать
ежедневным ношением удавки на шее. Детство, видите ли, в жопе заиграло.