"Эмилио Сальгари. Морские истории боцмана Катрама " - читать интересную книгу автора

палубе. До порта назначения было еще далеко, и времени, чтобы выслушать все
двенадцать историй, к которым приговорил его капитан, у нас было достаточно.
Выпив одним духом добрый стакан кипрского вина, чтобы прояснить себе
мозги и промочить горло, старый моряк неторопливо набил свою трубку и,
оглядев собравшихся суровым взглядом и дождавшись полной тишины, начал
глухим, замогильным голосом:
- Я уже стар, очень стар. Почти все мои сверстники умерли. Те кто знали
меня еще юнгой, давно покоятся в глубинах морей. Я жил в те времена, когда
верили в корабли-призраки, в заклятия, которыми можно разверзнуть морские
пучины или утишить бурю, в коварных сирен, которые поют за кормой корабля, в
морских духов и морского царя. Сейчас не верят больше ни во что: вы
называете эти истории выдумками стариков, но вы ошибаетесь. Папаша Катрам
своими глазами видел многое из этого: и сирен, и воскресших мертвецов, и
корабли-призраки, и морского царя.
Он остановился и внимательно поглядел на нас, произвело ли должный
эффект его заупокойное предисловие. Никто не шевельнулся, все затаили
дыхание. Лица юнг и некоторых молодых матросов слегка вытянулись. Только
капитан оставался спокоен, иронически улыбаясь в усы.
Помолчав немного, чтобы лучше собраться с мыслями, папаша Катрам
затянулся и продолжал:
- Не помню точно, когда это случилось, с тех прошло уже немало лет, но,
будучи еще совсем молодым матросом, я нанялся на большой трехмачтовый
клипер, из тех, которые уже не встретишь в морях. Все изменилось, и корабли,
и люди... Прежде этот парусник назывался "Санта Барбара", но капитан -
жестокий, мрачный человек, к тому же ужасный сквернослов и богохульник,
который не боялся ни Бога, ни дьявола, - переименовал его в "Вельзевул".
Нехорошие слухи ходили об этом судне, которым командовал такой капитан.
Поговаривали, что каждую ночь из глубины его трюмов доносится звон цепей и
какие-то странные стоны, что в кают-компании и на спардеке матросы видели
какие-то туманные силуэты, которые тут же исчезали, не дав как следует
разглядеть себя, что на верхушках мачт появлялось иногда призрачное голубое
пламя. Шептались еще, что каждую ночь какой-то темнолицый, весь в черном,
невесть откуда взявшийся незнакомец входил в капитанскую каюту, после чего
из нее до самого утра слышался звон бокалов и стук игральных костей. Одни
утверждали, что сам мессир Вельзевул навещает по ночам капитана, другие
говорили, что это тот несчастный моряк, которого за три года до этого
несправедливо повесил на рее наш капитан, - темная история, о которой толком
никто ничего не знал. Но, в общем, матросами владел страх, и, когда корабль
причаливал в каком-нибудь порту, хоть один да обязательно сбегал, опасаясь
плохо кончить с таким капитаном, который знается с преисподней и у которого
какие-то сложные отношения со всякими выходцами из нее.
Один аббат, который хорошо знал нашего капитана, еще до рейса пытался
убедить упрямого нечестивца вернуть кораблю прежнее название, но он лишь
смеялся в ответ. А название "Вельзевул" осталось.
Рейс был долгим и трудным, мы прошли вдоль почти всю Атлантику, но,
странное дело, ни одна буря не потревожила нас, ни один шторм не трепал.
Однако на борту от этого не сделалось веселее, поскольку стоны и голоса,
доносившиеся из трюмов, что ни день становились слышнее. Ни один из нас не
отваживался спуститься в трюм ночью, и даже днем лишь в сопровождении двух
или трех других. Я сам готов был лучше три вахты подряд отстоять, лишь бы не