"Евгений Андреевич Салиас. Ширь и мах (Миллион) " - читать интересную книгу автора

ключом - и дивные звуки не хотели ни улечься в футляре около скрипки, ни
умоститься на сердце или в голове виртуоза и прельщать оттуда людей. Они
таинственной невидимкой скрывались и витали в мире Божием, в ожидании, что
их вновь вызовут и исторгнут из струн, натянутых на какой-то деревянной
коробке, - за это время творец дивных ощущений был простой бедняк, который
плотно ел, напивался, как губка, и спал сном праведников.
Самородок и самоучка - Юзеф Шмитгоф сказывался то немцем, то поляком,
но в действительности был еврей. Отец его, портной и часовщик вместе,
неизвестно когда перебрался в Вильно из своего родного города
Франнфурта-на-Майне и тотчас перешел в католицизм и стал верноподданным
королей польских вместе с женой и двумя детьми.
Авраам Шмитгоф был если не виртуоз на каком-либо инструменте, то был
истинный виртуоз в создании своего благополучия, общественного положения,
состояния...
Недолго он кроил и чинил кафтаны и камзолы или разбирал и чинил часы и
орложи{43} пановей и паней виленских... Через десять лет он был любимцем
могущественного магната князя Радзивилла{44} и, справив ему много тайных и
важных поручений, получил в награду патент на капитана и стал, стало быть,
шляхтич или дворянин. Именитый и щедрый крез своего времени "пане коханку"
произвел в дворяне, пользуясь своим правом князя Священной Римской империи,
такое многое множество, что капитан Шмитгоф был явление заурядное. Главный
надзиратель над охотой и псарней князя был из прирожденных крымских татар,
привезенный Радзивиллу еще татарчонком, стал затем шляхтичем и, наконец, за
три тысячи гульденов - и бароном, по патенту владетельного князя
Гольштейн-Штирумского.
При смуте и беэурядице во всем королевстве, благодаря тому, что магнаты
не хотели признать королем посаженного им насильно на престол дворянина
Станислава Понятовского,{45} - всякий пронырливый и ловкий авантюрист и
проходимец мог быстро выйти в люди, разбогатеть и иметь даже известное
значение.
Авраам Шмитгоф, капитан и шляхтич, по природе юркий, умный, хитрый и
дерзкий, горячо служил делу Радзивилла и его единомышленников... Но в
политике он понимал мало и не понял того, что совершалось в королевстве, и
того, что должно внезапно совершиться.
Наступил первый раздел.{46}
Вильна стала не Польшей, а Россией, и Шмитгоф очутился вдруг русским
подданным...
Еще горячее стал он слушаться и служить верой и правдой Радзивиллу и
его соучастникам в огромном предприятии освобождения Литвы от москалей.
Но через два года Радзивилл почти бежал за границу в Италию, доходы с
его громадных поместьев были секвестрованы русским правительством, да и
самые поместья рисковали перейти к Понятовскому в награду.
Шмитгоф остался в Литве и служил делу Радзивилла честно, неутомимо и
горячо, как бы не еврей из Франкфурта, а природный шляхтич, поляк.
И в один ненастный осенний вечер Шмитгоф был схвачен, закован в кандалы
русскими солдатами и отправлен в путь... Путь продолжался 14 месяцев. Он
очутился среди камчадалов!.. Еще бы два месяца пропутешествовать ему - и он
очутился бы в самой свободной стране мира - в новых Соединенных Штатах
Америки! Но солдаты, везшие его в ссылку, дальше крайнего берега Камчатки не
поехали, вероятно предполагая, что тут и конец миру, а вернее потому, что