"Евгений Андреевич Салиас. Крутоярская царевна " - читать интересную книгу автора

беседу, но уже прямее. Он кратко и ясно объяснил опекуну, что приехал с
князем Льговым, чтобы сватать его.
При этом Зверев счел долгом объяснить, что князь - завидный жених для
всякой девицы, и, как бы Кошевая ни была богата, все-таки князь Льгов ей
пара. И более пара, чем кто-либо другой в пределах Самарской губернии.
- Если и ходит молва о том, - заговорил Зверев холодно, - что есть у
Неонилы Аркадьевны женихи, то должен вам заявить, Сергей Сергеевич, что эти
женихи - срамота! Это шутовство одно!
Мрацкий, знавший отлично, что Зверев намекает отчасти и на его
собственного сына, не только вспылил, но даже остервенел. Всякий раз, что
это случалось, Мрацкий, привыкший владеть собой, терялся. Его собственные
силы, его умственное всеоружие покидало его.
Ему чудилось самому в эти минуты, что он становится даже глуп. И он
давал себе время успокоиться, чтобы начать бороться и искусно парировать
удары врага.
Так случилось и теперь. Остервенелый Мрацкий молчал несколько минут, но
за эти минуты не мог успокоиться, так как Зверев просто, отчасти добродушно,
но твердо объяснил Мрацкому, что никогда граф-гетман, интересующийся судьбой
малороссиянки Кошевой, не допустит выдать ее замуж за неподходящего жениха,
если бы даже она и сама того пожелала.
Молву, ходящую давно по Самарской губернии, что богачку Кошевую хотят
почти насильно выдать замуж, действуя так из-за корыстолюбивых целей, он -
Зверев - якобы считает праздной болтовней. Главный жених, измышленный для
Кошевой, - "гороховое чучело".
Эти два слова были произнесены Зверевым отчетливо, с расстановкой, и
при этом он глядел в глаза Мрацкому. Глаза говорили: "Гороховое чучело твой
сын Илья!"
Мрацкий, успокоившийся было, снова остервенел и снова начал молчать и
только тяжело пыхтел. Его оскорбляла главным образом смелость Зверева.
Отставленный, оклеветанный когда-то опекун мирно и тихо, не возражая,
удалился в свое маленькое именьишко и считался и Мрацким, и многими другими
за какую-то овцу, почти за дурака. И вдруг этот же Зверев явился в Крутоярск
сватом князя Льгова и говорит прямо в глаза такие вещи, как если бы в упор
стрелял из пушки.
Наконец Мрацкий, овладев собой, выговорил слегка все-таки дрожащим от
гнева голосом:
- Очень вам мы благодарны за честь, но никогда Неонила Аркадьевна за
князя не пойдет, а если бы она сама и пожелала, то я этого не допущу.
- Ну, вот-с, очень вам благодарны за сие последнее объяснение! -
отозвался Зверев, улыбаясь. - Благодаря вашему выражению этому, мы можем
объясниться короче и с полной ясностью. Тому назад с час я имел честь
объяснить вам, что вы не все указания в письмах графа Кирилла Григорьевича
помните... Если же вы позабыли иные указания, то позвольте вам напомнить...
Есть у вас письмо от графа, полученное года с два назад. Сказываю это на
основании слов губернатора, коему все известно. В письме этом гетман пишет
вам, что насильственно выдать Кошевую ни за кого он не дозволит, а если
Неонила Аркадьевна соберется замуж сама за какого-либо дворянина, то вам,
опекателям ее, ничего не предпринимать, не только препятствовать, а
немедленно его сиятельству отписать. Запамятовали вы это письмо гетмана?
- Никогда такого не было! - отозвался Мрацкий глухо. - В Самаре его