"Евгений Андреевич Салиас. Фрейлина императрицы " - читать интересную книгу автора

и промелькнувших путешественников, стал, конечно, головой выше многих
дохабенских обитателей.
Не только Марья, но даже Карлус, обожавший дочь, не понимали, однако,
где Софья набралась и смелости, и ума, и ухваток не крестьянских, а барских.
Пан Лауренцкий изумлялся тоже, откуда бралось в Софье все то, что он,
знаток в женщинах, - видел в ней. Они не догадывались, что во многом Софья
подражала именно тем проезжим барыням и барышням, которых видела в Витках.
Разумеется, если б не было в девочке природной искры, то и прозвище
Яункундзе не дали бы ей дохабенские обитатели, и пребывание на заезжем
дворе, встречи с сотнями проезжих не принесли бы ей никакой пользы.
Но, кроме того, было еще одно обстоятельство, которого не знал никто:
ни мать, ни отец, ни родные, ни знакомые. То, что Софья была живым
портретом, живым повторением, или двойником, как внешностью, так и нравом -
другой женщины, той самой, которая сумела пленить и покорить себе исполина
императора!
Про сходство это никто в семье знать не мог, ибо никто Марту давно уже
не видал.
Сорокалетний Карлус был старший в роде, но смутно помнил черномазую
сестренку, которую после смерти отца с матерью увезла к себе тетка. Затем
эта девочка пропала, так сказать, без вести, и уже спустя лет пятнадцать все
Сковорощане, ревностные католики, узнали, что пастор совратил девушку из
лона истинной веры в свою секту Лютерова учения. Карлус собирался было в
город Мариенбург отнять у пастора сестру и привезти домой, но средств на
путешествие не было. Вдобавок, по слухам, Марта, воспитавшись в доме богатой
тетки Василевской, стала совсем барышней, они же были по-прежнему
крестьянами.
Какова стала собою ныне эта Марта - Карлус знать не мог. И только
Христина, недавно видевшая ее, тотчас заметила теперь сходство между
императрицей и Софьей.
Уезжая и прощаясь, Христина снова полюбовалась на племянницу. Дорогой
из Дохабена в Вишки она снова заговорила с братом о девушке:
- Это подобие твоей дочки с ней, царицей, удивительно. И погляди,
выйдет из этого что-либо хорошее для Софьи!
- Давай Бог... Только... когда? Может, когда Софье будет за сорок лет,
а я буду на том свете...

VIII

Брат с сестрой, доехав тихонько до Вишек, расстались и разъехались в
разные стороны. Христина направилась к себе домой с замиранием сердца, но
уже не от неведения судьбы семьи и не от боязни узнать что-либо худое, а от
радостного, нетерпеливого ожидания обнять и расцеловать мужа и троих детей
мал мала меньше.
Енриховы были крепостными, или хлопами, человека незлого, но строгого и
взыскательного хозяина.
Пан Вульфеншильд, немец аккуратный и немного алчный на деньги, был сам
хороший работник, деятельный и трудолюбивый, и потому был требователен во
всем, что касалось труда.
Он заставлял трудиться и работать своих рабов больше, чем другие
помещики по соседству. А между тем многие крестьяне околотка охотно бы