"Артур Сэлинджэр. Голубой период де Домье-Смита" - читать интересную книгу автора

зная забот, потому что были прочно защищены от таких всенародных бедствий,
как кровоточащие десна, нечистый цвет лица, излишние волосики и
незастрахованная жизнь. Я рисовал домашних хозяек, и если они не
употребляли лучшую мыльную стружку, то им грозила страшная жизнь:
нечесаные, сутулые, они будут маяться в своих запущенных, хотя и огромных
кухнях, их тонкие руки огрубеют, и дети перестанут их слушаться, а мужья
разлюбят навсегда. Наконец образцы были готовы, и я тут же отправил их
мосье Йошото вместе с десятком произведений чистого искусства, которые я
привез с собой из Франции. К ним я приложил небольшое письмецо, где сжато,
но задушевно рассказывалось о том, как я без чье бы то ни было помощи,
следуя высоким романтическим традициям, преодолевал всяческие препятствия
и в одиночестве достиг сияющих холодной белизной вершин мастерства.
Несколько дней я провел в напряженном ожидании, но к концу недели
пришло письмо от мосье Йошото, где сообщалось, что я зачислен
преподавателем курсов "Любители великих мастеров". Письмо было написано
по-английски, хотя я писал по-французски. (Впоследствии я узнал, что мосье
Йошото знал французский и не знал английского, и почему-то поручил
ответить мадам Йошото, немного знавшей английский.) Мосье Йошото писал,
что летний триместр будет, пожалуй, самым загруженным и начнется двадцать
четвертого июня. Он напоминал, что мне оставалось пять недель для
устройства личных дел. Он высказывал безграничное сочувствие по поводу
моих материальных и моральных потерь. Он надеялся, что я смогу явиться на
курсы "Любителей великих мастеров" в воскресенье двадцать третьего июня,
чтобы ознакомиться со своими обязанностями, а также "завязать дружбу" с
другими преподавателями. (Как я потом узнал, их оказалось всего двое -
мосье и мадам Йошото). Он глубоко сожалел, что не в обычаях курсов
оплачивать дорожные расходы преподавателей. Мой оклад выражался в сумме
двадцати восьми долларов в неделю, и мосье Йошото писал, что вполне отдает
себе отчет, насколько эта сумма невелика, но так как при этом полагается
квартира и хорошее питание, то он надеется, что я не буду разочарован, тем
более что он чувствует во мне истинное призвание. Он с нетерпением ждет от
меня телеграммы, подтверждающей согласие, и с чувством живейшего
удовольствия предвкушает мой приезд. "Ваш новый друг, директор курсов И.
Йошото, бывший член Императорской академии изящных искусств в Токио".
Телеграмма, подтверждающая мое согласие, была подана через пять
минут. Может быть, от волнения, а вернее из чувства вины перед Бобби
(телеграмма была послана по телефону за его счет), я сдержал свой
литературный пыл и, как ни странно, ограничился всего лишь десятью
словами.
Вечером мы с Бобби, как всегда, встретились за обедом в Овальном
зале, и я очень расстроился, увидев, что он привел с собой гостью. ДО сих
пор я ничего не говорил ему о своих внешкольных занятиях, и мне до смерти
хотелось выложить ему все новости, огорошить его, но только наедине. А тут
эта гостья, очень привлекательная молодая особа, - она недавно развелась с
мужем, и Бобби виделся с ней довольно часто, да и я не раз с ней
сталкивался. Это была очень милая женщина, но любую ее попытку подружится
со мной, ласково уговорить меня снять свой панцирь или хотя бы поднять
забрало я предвзято толковал как невысказанное приглашение лечь с ней в
постель, как только подвернется удобный случай, то есть как только ей
удастся отделаться от Бобби, который, безусловно, был для нее слишком