"Дж.Д.Селинджер. По обоюдному согласию" - читать интересную книгу автора

бутылочку бурбона, и с нею, значит, опять в гостиную. И со стаканом,
конечно. Сижу и вспоминаю, как Хамфри Богарт в "Касабланке" наклюкался, пока
ждал, когда объявится Ингрид Бергман. Да, с ним вроде был еще цветной
пианист, Сэм, и я после пары стакашек очень запросто представил, что цветной
Сэм тут, в комнате. Ох, братцы, до чего мне было хреново!
- Сэм, - говорю, вроде как он и вправду здесь, - ну-ка сыграни мне "Ты
словно лунный свет".
А Сэм (то есть я за него) отвечает:
- Брось, хозяин, чтобы я стал играть такую чепуху, - говорю я (то есть,
это Сэм сказал): - Это только тебе и Рути она нравится.
- Сыграй, слышишь! - завопил я, только уже голосом вроде как Хамфри
Богарта. - Сыграй ему вот это, Сэм: "Пожалуйста ну сразу не то ребенка
увидеть захочешь а". Ты понял меня, Сэм? Ты понял, я тебя спрашиваю? [64]
Я устал идиотничать и решил позвонить. Пошел к телефону и набрал номер
Бада Триблза. Это мой лучший друг, между прочим, один из лучших
баскетболистов у нас. Мы с ним три года продержались в лучших по штату.
Трубку сняла его мама и как заверещит мне в ухо:
- Билли, это ты? Куда ты запропастился! А как поживает твоя жена, такая
она у тебя милочка, а ваш очаровательный малыш? - Да, елки-палки, эта
женщина всегда знает, о чем Спросить... В общем, она сказала, что Бада нет
дома.
И добавила: - Сам понимаешь, холостяцкие заботы, - и по-дурацки
захихикала. Я повесил трубку. Нет, от нее определенно можно было тронуться.
Да, елки-палки, я еще четыре часа просиживал кресло, купленное у
Сильвермана, лакал бурбон и беседовал с Сэмом. И все ждал - сейчас войдет. Я
даже спустился вниз и рывком открыл дверь. Рути не было, но я представил,
что она здесь.
- Все нормально! - проорал я в темноту. - Заходи, Рути!
Покричав, я снова пошел в дом. И по дороге чуть не разревелся, ну да
ладно. Пошел звонить, теперь уже Рути. Телефон гудел, гудел, я чуть с ума не
сошел, пока не сняли трубку. Миссис Кроппер сняла. Ох, братцы, до чего не
люблю я с ней по телефону разговаривать. Рути легла спать; говорит. Но
ничего она не легла, а подошла к телефону. Ну мы поговорили немного, я и
Рути. Я, значит, ну просил вернуться домой. Я, говорю, уже дома. А она мне -
я тоже уже дома, говорит. И повесила трубку, ну и я повесил.
А через полчаса слышу - машина подъезжает, ее отца, я сразу к окну.
Смотрю, из машины вылезает Рути, но не отходит, все разговаривает со своим
стариканом, долго так долго. А потом вдруг как развернется и к двери
потопала. А старикан, тот уехал.
Как вошла, сразу ко мне на шею бросилась. И ревет - в три ручья. А я
только и твержу, значит: "Рути... Рути". Заладил одно и твержу, точно
придурок какой-то. А потом я сел в кресло, ну от Сильвермана которое, -
отличное все-таки кресло - а она ко мне на колени.
А я стал ей рассказывать, ну это, как я испугался, что она, значит, не
вернется. А она, значит, молчит. Уткнулась мордашкой мне в шею. Она всегда
молчит, когда мне в шею уткнется. Тогда я и спрашиваю:
- А пацан-то где? - Она ведь одна приехала, а наверху в кроватке его
точно не было.
Тут она тоже заговорила:
- Он спал. Не хотела будить. Мама завтра его привезет.