"Григорий Борисович Салтуп. Лента Мебиуса (рассказ)" - читать интересную книгу автора

слуху законспектировать одну из речей Генерального секретаря ЦК КПСС по
поводу вручения ему очередной Звезды Героя Советского Союза, объясняя свое
требование тем, что Ы-Кунг'ол хорошо работает оленеводом уже сорок пять
лет, и когда его будут награждать орденом за честный труд, то он должен
заранее знать, о чем принято в таких случаях говорить.
Иван Ефремович кряхтел, но конспектировал. Одна медаль - "За трудовое
отличие" - у него уже была.
А орден - красивее.
Но нельзя сказать, что Борис Васильевич совсем уж подавил свободную
личность Ы-Кунг'ола и заставлял его исполнять все свои прихоти; наоборот -
произошло распределение ролей: с утра и до вечера ленинградец
беспрекословно исполнял все задания Ивана Ефремовича, пыхтел, выбивался из
сил, бегая за олешками по кочкам и спотыкаясь в низком стланике. Собирал
дрова и гнилушки для костров, ловил вместе с Ы-Кунг'олом рыбу, разделывал
ее на юколу, развешивал тухловато воняющие тешки для вяления, - словом,
честно отрабатывал зарплату младшего пастуха. Зато вечерами, у костра,
первенство, по негласному договору между ними, принадлежало Борису
Васильевичу.
Однажды вечером Борис Васильевич "поймал" по УКВ Ленинград; диктор
сообщал утренние ленинградские новости, перечислял обычные успехи и
достижения, а Борис Васильевич забеспокоился, достал из яранги свой
портфель, развернул "Смену" от будущего ноября и крепко призадумался - "Где
же он сейчас, сегодня, двадцать шестого августа?"
Ведь в это время он был в Ленинграде и получал разнос от начальства за
то, что вовремя не сдал чертежи по энергетической установке ВПУ-ГС-112/07?!
Разнос он помнил отлично, ведь он тогда обиделся на Дмитрука и хотел подать
заявление по собственному желанию. Если же он раздвоился дурацкой ночью на
Васильевском острове, то каким образом оба Бориса Васильевича сольются в
одну личность?
Странно, очень и очень странно...
Неужели его жизненный путь разойдется с путем того Бориса Васильевича,
который сейчас переминается с ноги на ногу в кабинете ведущего
конструктора?
Послать самому себе в Ленинград письмо, предупредить, чтоб ни в коем
случае он не пил бы с Кронидом Собакиным вечером двадцать четвертого
ноября? Но он сам себе не поверит! Кто может поверить такой ерунде?! А если
поверит, то куда денется он, ныне сидящий у костра Ы-Кунг'ола?!. И не
получал он в то время никаких писем!
У Бориса Васильевича разболелась голова.
Звон в ушах перешел в низкое надсадное гудение, и с этим гудением
показался в лощине между двух плоских сопок медленно ползущий вездеход
ГАЗ-81 на гусеницах.
Пока вездеход объезжал небольшое озерко, преградившее ему прямой
проезд к стойбищу, Борис Васильевич с мучительной болью в затылке
припоминал какого-то бородатого ханыгу с неспокойными, бегающими глазами,
который подсел к их сто лику в "Ротонде", неестественно и громко смеялся и
все просил у Бориса Васильевича спичек, мол, прикурить надо, а сам не
прикуривал...
Кронид сидел как раз между Борисом Васильевичем и незнакомым ханыгой,
обнимал их обоих за плечи и рокочущим баском успокаивал: "Да хватит вам