"Леонид В.Самофалов. Звездочет " - читать интересную книгу автора

Буграев торопливо выбрался из кабины, огляделся как бы в недоумении,
стал смотреть назад.
Ну, улица. Ну, дома. Ну, палисадники. У всех калитки, у всех ворота не
выше человеческого роста - это тоже так принято в здешних местах. В
палисадниках березы и рябины, кое-где цветы. Ближе к домам улица, не
разъезженная тракторами и машинами, заросла низкой травкой: коза вон ее
щиплет. А посредине улицы на песчаной почве - следы колес велосипеда и
"Москвича". Велосипедный след далеко тянется, аж почему-то к тракту.
Почему-то... почему-то...
Ну и что?
А то, сказал себе старший участковый, немного вдруг заволновавшись, что
велосипедист проехал здесь не раньше полуночи. Если бы раньше, когда еще не
утих ветер, след не был бы таким четким, его бы замело-засыпало.
Ну, ну... Дальше? Дальше-то? А дальше смотреть надо, может, чего и
найдется. Хотя... Он приблизился к месту, где след раздваивался. Покрышки,
будь здоров, пропечатались! Одна почти новая, на другой рисунок стерся
заметнее. Вероятно, это покрышка с заднего колеса: от частого торможения она
раньше стирается. Так, так... Дальше, Кузьма, дальше! Чей велосипед? Кто это
ночью пролетел тут пулей в одном направлении?
Еще раз внимательно огляделся: нет, обратного следа не видать.
Чей велосипед - это мы сейчас узнаем, одна минута. Он сел в машину, где
терпеливо дожидался Митя, развернулся и дал газ. Ехал поближе к краю улицы,
стараясь не замять велосипедный след. А тот все тянулся себе да тянулся,
ровненький, как стрелка, и никуда не собирался сворачивать, ни к одному из
домов.
Вот уже и улица кончается. Вот и тракт! След резво взбегает на него -
и... Дальше искать бесполезно, заездили с раннего утра. Получается вроде,
что ничего не получается... По крайней мере, не густо. Ну что ж,
разворачиваемся - и назад.
Митя временами взглядывал на Кузьму Николаевича, однако не произносил
ни слова. И тот не мог не отметить: стоическая натура. Нет, в самом деле
славный мальчуган. Ведь ребенок же, ведь любопытен, ведь сто вопросов на
языке вертится, а молчит!
Вон Буланкова вышла из нашей калитки, остановилась и глядит,
ошеломленная. По ее разуменью, мы уж давно в магазине, а на самом деле
почему-то по улице гоняем. Спички, небось, у Вали взяла: что-то в руке
зажимает.

Эх ты, Антонина! Когда-то добрым товарищем была. Вместе играли, вместе
голышом в пруду барахтались, вместе в колки по грибы-ягоды ходили, а потом
до окончания семилетки вместе в школу бегали. Только жили не здесь, потому
как Октябрьской тогда в помине не было и народу в селе против теперешнего
половины не набиралось. Он самую чуть старше Буланковой, но покуда воевал,
покуда служил и после войны, она тут замуж вышла, оттого-то и дети, и внуки
у нее постарше, нежели у него. И овдовела она рано, лет уж пятнадцать
назад...
Антонина ты, Антонина!
...Подкатил к дому Егора Ганелина, председателя сельского Совета, а тот
сам к воротам поспешает и через голову майку натягивает с фабричной вышивкой
на груди "теннис". Да-а, ему только в теннис играть! Вдвоем обхватить бы.