"Николай Самохин. Прощание с весельем " - читать интересную книгу автора

импортный плащ. Даже и не подумал затормозить. Как обещал - так и сделал.
А потом Стелле Борисовне долго пришлось уговаривать продавщицу
протянуть ей пару бутылочек через головы очередных, потому что старушки
неторопливо, бережно переливали молоко в пузатые пластмассовые бидончики.
Вышла она к машине не через минуту, а через семь. Не вышла,
собственно, - пулей вылетела.
Водитель, видя ее аварийное положение, порылся в "бардачке", нашел пару
булавок.
- Может, зашпилитесь? - предложил.
- А! - дернула головой Стелла Борисовна. Она вдруг сделалась строгой,
деловой. - Едем! Время не терпит.
Из плаща она ловко вывернулась уже в салоне, скомкав, упрятала его в
сумочку.
Водитель покосился на стройную фигуру Стеллы Борисовны. Кашлянул:
- Нервная вы какая-то. Все торопитесь.
- Будешь тут торопиться, - невесело усмехнулась она.
- А вы, кстати, кем работаете? - спросил водитель. - Костюмчик на вас,
гляжу... как на депутате горсовета.
- Нет. Я лабораторией заведую. В НИИ.
- О-о! Начальство! Так ведь начальство не опаздывает - задерживается.
- Мне нельзя, - сказала Стелла Борисовна. - У меня и так один
завелся... борец за свободу творческой личности. И борется, и борется... Да
если еще я начну.
- А насчет творчества как? Творит?
- Творит, - вздохнула она. - А потом за него перетворяешь.
- Ну, и послали бы его к та... куда подальше.
Стелла Борисовна оживилась:
- Подальше бы хорошо! Только он сам уйдет. И поближе. Давно уже
грозится. Заявление в кармане носит. - Она почувствовала вдруг расположение
к этому покладистому дядьке. - Представляете: костюм другой надевает -
заявление перекладывает. Как проездной билет - всегда при себе. - Она
помолчала. - Но ведь он как уйдет, если ему хоть малую зацепку дать. Так
дверью на прощанье шарахнет - косяки отвалятся.
- Бывают же такие! - возмутился таксист. - Еще и мужиком называется.
Сидит в конторе - протирает штаны.
- Штаны? - переспросила Стелла Борисовна. И повернулась к водителю.
- Этот не протрет. Он, знаете... он! - Она, схватившись за голову,
по-девчоночьи рассмеялась. Даже слезы на глазах выступили. - Ой, не могу!..
Он подушечку на стул подкладывает. Вышитую. Цветочками! Честное слово! Ему
мама вышила... Ну, почему цветочками-то? Почему?..
Я вскочил из-за стола.
Все!.. Пропал мой объективный рассказ! Сгорел!.. Дернуло же ее за язык!
Убила она мне героя этой подушечкой. Уничтожила. В гнома превратила.
Я и рассердился на нее: ну, нельзя же так! Нечестно!
И тут же рассмеялся вместе с нею. Почему-то я уже не мог ей не верить -
этой заполошной, нелепой, симпатичной женщине. Уже чувствовал я к ней
влечение - "род недуга".
Какой уж тут, к черту, объективизм!
Я покурил, успокоился и, холодно осознав свой провал, свою полную
неспособность к современному письму, решил оставить самодеятельность.