"Николай Самохин. Три прекрасных витязя " - читать интересную книгу автора

сидели на стульях, столах и подоконниках. Один счастливый юноша висел на
деревянной перегородке, разделяющей гардероб и зал.
Скоро вышли и барды - два тихих паренька в водолазных свитерах
железобетонного цвета. Некоторое время они настраивали гитары, притопывая
могучими горнолыжными ботинками, потом запели.
Сначала тот, который пониже, подняв глаза к потолку, объяснил, что
данная песня написана по поводу одного действительного и кошмарного случая,
произошедшего на недоступном гималайском леднике, а напарник его эту песню
исполнил. Затем тот, который повыше, растолковал, что следующая песня
является как бы шуточным откликом на споры ученых вокруг происхождения жизни
на нашей планете, а спел ее, наоборот, который пониже.
Так дальше и пошло. Надо сказать, охват у них был довольно широкий. За
полтора часа они отобразили многие жизненные явления и конкретные факты.
Кое-кому, конечно, подсыпали перчику. И пели, в общем-то, более-менее
сносно. Не безобразно пели. Во всяком случае, народ с середины не
разбегался, как нередко бывает на некоторых даже профессиональных концертах.
Между прочим, та самая строчка, про которую говорил Зейц, тоже фигурировала.
Она действительно шла следом за "тетей Клавой-дворником" и была очень
острой. Жаль только, что я ее не расслышал, потому что как раз в этот момент
все громко засмеялись и захлопали.
После концерта меня остановил Кончиц. Мы с ним когда-то учились в
институте, но потом он пошел по другой линии. Сейчас Кончиц стоял в
сторонке, сцепив на животе руки и не поддаваясь общему возбуждению. Рядом с
ним находился какой-то моложавый товарищ в темно-синем костюме, с
университетским ромбиком на лацкане. Товарищ тоже не поддавался.
- Вот, знакомьтесь, - сказал Кончиц, представляя меня своему
спутнику. - Наша уважаемая интеллигенция. Прислушиваемся к ее мнению.
Товарищ посмотрел на меня твердым взглядом и пожал руку, не назвав
почему-то себя.
- Ты через Музу Спиридоновну? - спросил Кончиц.
- Да вот, понимаешь, получил, так сказать, персональное приглашение, -
похвастался я. - Спасибо - не забываете.
Кончиц кивнул: дескать, а как же иначе.
- Ну, так что скажешь про этих? - спросил он.
- Что же сказать, - пожал плечами я. - В общем, небезынтересно. И поют,
в общем, на уровне... Не хуже любой другой самодеятельности поют. Конечно,
если по высокому счету, то поэзии здесь, настоящей разумеется, кот наплакал.
Полагаю, о данной области я могу судить более-менее профессионально? -
Кончиц согласно кивнул: дескать, ну какой может быть разговор! Его коллега
слушал меня с почтительной строгостью. - Да-а, - продолжил я, оживляясь. -
Что же касается музыки, тут я, к сожалению, не специалист, но думаю, если
спросить грамотного музыканта, то и он вряд ли обнаружит здесь особые
вершины... Словом, если бы мне предложили выбирать между Чайковским и нашими
юными друзьями, - боюсь, я выбрал бы Чайковского.
Кончиц сдержанно усмехнулся, оценив шутку. Его товарищ достал блокнот и
начал что-то помечать в нем.
- А так - что же, - закончил я. - Пусть поют на здоровье, пока поется.
Товарищ Кончица, полуотвернувшись, быстро писал.
- Простите, - кашлянул я. - Что вы там записываете, если не секрет.
- Да вот заношу ваши совершенно справедливые слова насчет того, что