"Юлий Самойлов. Хадж во имя дьявола " - читать интересную книгу автора

А я лежал ничком за сгнившим черным стволом утлого колымского деревца,
лишенного коры и сучьев, осклизлого и трухлявого. Здесь мог бы спрятаться
кот, заяц, но человек... Я видел преследователей в десяти-двенадцати метрах
от себя. Они шли очень осторожно, опасливо оглядываясь вокруг, но почему-то
не видели меня.
И тут во мне возник подстрекающий голос: "Повернись к ним лицом!
Посмотри на них! Посмотри, посмотри!" Но в то же время другой голос,
спокойный и властный, приказал; "Не двигайся. Не смотри! Не смей!".
"Посмотри, - истерично вопил первый. - Посмотри!.." "Не смотри!" - железно
отрубал второй.
От страшного напряжения у меня свело шею и судорогой выгнуло спину, но
я не повернулся к ним, не посмотрел.
Боковым зрением я видел, как они поднялись на сопку и, посовещавшись,
разошлись. Двое влево, один - прямо и двое - вправо.
Потом, спустя время, я понял: если бы я посмотрел, они бы тоже увидели
меня. Не знаю, почему, но я в этом уверен: если бы посмотрел - увидели бы
они...

Уже зимой, в Магадане, я проходил мимо дверей самого популярного в
городе барака-ресторана "Север", и меня окликнули:
- Зайди, Султан зовет!
Длинный узкий зал был набит людьми. Бывшие в командировках офицеры,
моряки, освободившиеся, пропивающие проездные деньги (все равно ехать
некуда) старатели и еще бог знает кто. А какие были блюда! Много шоколада и
спирта. Кто-то в углу тренькал на рояле, и голосом Шульженко пел электрофон.
Иногда сюда приходил и пел свои песни вечный колымчанин Вадим Козин. Он был
небольшого роста, рыжеватый, с залысинами, а голос имел звучный и сильный.
Иногда гремел оркестр, и тогда известкованные балки барака вздрагивали от
мощных трубных звуков.
Султан-Гирей сидел в углу у окна. Он, видно, заметил меня через
подслеповатое окошко и послал кого-то из своих.
- Садись, выпьем.
- Ты же знаешь, Султан, я не пью.
- Я тоже, - скупо усмехнулся Султан. - Но сегодня случай особенный. -
И, подняв стопку, он посмотрел сквозь нее на свет люстры. - Выпьем за упокой
души Николы Стального и иже с ним... Эпидемия, скоротечная чесотка,
зачесались насмерть.

Много лет спустя я был в зоопарке, в обыкновенном зоопарке, куда ходят
с детьми. Я долго стоял у клеток с кошками, разглядывая ловкие, сильные тела
и яркие огненные глаза. За львами и тиграми следовали пумы, ягуары,
леопарды, а еще дальше - странное взъерошенное существо, похожее и на
свинью, и на собаку, - гиена. У нее были полубезумные, мутные глаза с
особым, ни с чем несравнимым выражением. И тогда я снова вспомнил Стального
и его лицо - такое, какое я видел там, на сопке, в половину бинокля. Но я
вспомнил не только его.
У каждого паломника своя Мекка.

2