"О`Санчес. Прелюдия к "Хваку"" - читать интересную книгу автора

и красивая. А если и ругается - так глянь по сторонам: чаще бьют и убивают,
а брань - слова, да и только. Вроде бы и ест он немного, но плечи круглые,
живот над портками висит, задница мясистая: Откуда стать сия в Хваке? От
родителей, видимо, да только кто они и откуда - никому не ведомо: шла пара
через деревню, да случились схватки у молодухи. Местный шаман - куда
денешься от обычая - дал кров, ложе, воду, тряпки, сам роды принимал: Утром
проснулся, еще измаянный, ничего понять не может: младенец кричит, никого
нет: Видимо на рассвете сбежали беспутные родители и сына бросили, на
сиротскую и бесприютную жизнь: Всем миром вскормили подкинутого, отрывая от
себя и семей своих кому сколько не жалко, да не полюбили:
И еще борозду, вон до того деревца: Так наметил себе Хвак последний
проход перед обедом, как вдруг отвлек его нетопырь: сел на упряжь воловью,
приняв ее за шкуру, потому что на спине она широка и выделана из кожи ящера
игу, да принялся ее бурить да протачивать, кровь искать. А Хваку смешно:
слеп днем нетопырь и глуп всегда, еще глупее Хвака (привык он всю жизнь
слышать, что дурак и сам поверил - если все говорят, значит знают), ну и
старается впустую. И прыгает на месте, и клекочет, и злится: Хвак смотрел,
смотрел, потешался, спугнуть боясь, да и не заметил, как на новый круг пошел
- вот незадача! Не бросишь же борозду на середине: Пришлось допахивать.
И эх! - уже сел Хвак в тень, а до этого вола распряг, чтобы тоже
скотина отдохнула, порадовалась, хвощами почавкала, и достал пузырь с водой,
да отпил из него вдоволь - потом уже, к вечеру, надо будет на глоточки
растягивать, а в обед святое дело напиться: Все люди так, а Хвак на особицу
ест, иначе: сначала самое вкусное, ящерицу, потом уже остальным полакомиться
можно.
Ящерица в неполный локоть длиною, еще с осени завялена, всего и мяса в
ней на два укуса, так что Хвак не поленился и позвонки ее перетер в костяную
кашицу - челюсти у него что надо и зубы под стать.
Вдруг - мелькнуло! Хвак глаза растопырил и шею вытянул: кто? Деревня их
пусть и в самой глуши, да зато посреди Империи, до войны далеко, звери и
ящеры сторонятся обжитых мест, а разбойнички нечасты - что им добывать в
деревне? Но случайные тати встречаются и не сказать, чтобы редко.
А может, это Кыска пришла его навестить, похвалить? Что-нибудь вкусное
испекла? Точно, женщина вроде бы: Ах, здорово! Нет.
Смотрит Хвак, глаза по-детски вытаращены: старая престарая
бабка-паломница идет, ковыляет, на клюку опирается, вот-вот упадет, бедная.
Хвак сложил из рук на тряпицу еду и воду, перекатился на четвереньки, оттуда
на дыбки, да и бегом к страннице:
- Госпожа, звали меня? - Бабка, спина скрючена, глаза подняла: лицо
старое, аж черное, а глаза синие с бирюзовым.
- Нет, мальчик, я не так зову.
Хвак и растерялся на ее слова, и что сказать не знает, и что дальше
делать не ведает. Кого это она мальчиком назвала?
- Тебя. И что бы тебе надобно от меня? Видишь - клюка да хламида, вот и
все мое богатство. - Хвак понял, что бабка за грабителя его считает.
- Нет, госпожа, ничего мне от вас не надобно, не бойтесь меня. Я
увидел, что вы устали и голодны. Вот у меня и вода хорошая, и хлеб, и репка,
и лук - все некусаное! Это вам: А ящерицу я уже съел.
Старуха оперлась на клюку и задумалась. Хвак встал перед ней столбом и
вздохнуть боится, чтобы не напугать и не обидеть своей дуростью старого