"О'Санчес. Суть острова (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

И все деньги: там нужны деньги, там требуют денег, это стоит денег, и
то... А работа - она и есть тот волшебный инструмент, посредством которого я
обеспечиваю наш маленький мирок: Шонну, Элли, Жана и меня. И морскую свинку
Тоби, которую Жан выпросил у мамы себе и Элли в подарок. Да, деньги. Работа.
Работа... Какая же это работа - мытьем и катаньем заткнуть рот не очень
практичной женщине, чтобы она не болтала о предыдущей нашей работе, которая
заключалась в извлечении на свет чужого грязного белья?
"Рик, это самум в пустыне! - Да ты что? - Да. Африканский темперамент,
жажда и полнейшая неосведомленность о сексуальной жизни современного
общества! Если этот ее Моршан всегда таким был, а оно на то похоже, судя по
ее рассказам, то не понимаю, на кой черт ему нужна была молоденькая? - Как
честный человек ты теперь обязан жениться на ней. - Еще чего! Я срочно
кинулся женатиком и строгим баптистом. Типа, мол, потерял голову от
внеземной, внезапно вспыхнувшей страсти, которая как пожар... Ну и так
далее... А теперь, типа, буду лить слезы, замаливать перед собою и супругой
страшный смертный мой грех и лишь изредка позволять себе, как о величайшей
драгоценности в моей жизни, вспоминать о встречах с НЕЮ... - Скотина ты. -
Скотина. А деньги поровну получим...'
Тут он, Боб, меня конечно же, начисто умыл: действительно поровну,
равные деньги и равная ответственность за содеянное. Все что нужно было
совершить "в интересах дела", мы с ним выполнили. Документы,
свидетельствующие о факте слежки за бывшим заместителем столичного мэра, она
уничтожила, вернее, передала на уничтожение Бобу... И "Сова" уничтожила, оба
комплекта, свой и заказчицы. Язык она завязала намертво, даже для подруг,
древние страхи - они очень стойкие... Она, оказывается, всю жизнь помнит тот
ужас, который навели на нее и на ее родителей дяденьки из государственной
службы безопасности, а ведь те только вежливо, "профилактически", беседовали
с юной бунтаркой, почти не запугивая... В общем, Боб и я задание выполнили и
получили заслуженную награду. Господи помилуй, куда девать это поганый
осадок, что упал на душу, чем его растворить? Коньяком? - Я даже и пробовать
не собираюсь. Как вспомню своего папашу, нашу с ним тогдашнюю встречу в
полицейском участке, так у меня пиво, не то что коньяк, колом в горле
становится... Наркотики я никогда не пробовал и вряд ли буду. В молитвы и
раскаяние не верю. Шонне бы я рассказал, но, боюсь упасть в ее глазах... Что
делать-то? Нет, нет, никакая совесть меня не мучает, а просто...
Неправильная у меня жизнь. То же и рисование возьмем... Зачем я рисую? Сто
или двести миллионов рисовальщиков жили и живут, до меня и сегодня, все
музеи, отхожие места, газеты, заборы и письменные столы битком забиты их
творениями, а я что? Самоучка, мои каляки-маляки карандашом и шариковой
ручкой - совсем не похожи на Монну Лизу. Когда тебе скоро под тридцатник -
поздно учиться рисовать, с первых классов надо было навыки-то получать. Но
тогда я презирал уроки пения и рисования, только и мечтал о футболе, да о
боксе. Говорили потом, что я неплохо "баскетболил", но мои "шесть футов
ровно" - маловато для чемпионских мечт, я и в детстве понимал, что не
больно-то вырасту, до двух метров не дотяну... Рисую. Купил пастель, мелки,
хорошие карандаши, гуашь, тушь... теоретически уже знаю как темперу готовить
и холст грунтовать... Но Рафаэль был гением в мои годы, а я собаку как
следует нарисовать не могу. То есть, могу, получается прикольно, как бы
карикатурно, дети визжат от восторга и Шонна хвалит, но... по моему
глубокому убеждению, художник, помимо великого множества всяких иных умений,