"Жорж Санд. Ускок " - читать интересную книгу автора

абордажный топор и с диким криком бросился на венецианцев. Те в
нерешительности задержались, один Эдзелино осмелился пойти прямо на него.
Оба начальника встретились на одном из мостков, соединявших корабли.
Эдзелино изо всех сил попытался нанести удар миссолунгцу, который шел на
него, ничем не защищенный, но пират отвратил удар рукоятью топора, а лезвие
уже занес над головой графа, когда Эдзелино, державший в другой руке
пистолет, прострелил ему правую руку. Пират на миг остановился, яростно
взглянул на свой упавший топор, с каким-то вызовом поднял окровавленную руку
и отступил к своим людям. Те, видя, что вождь их ранен, а неприятель
по-прежнему готов к мужественной встрече, быстро убрали абордажные мостки,
перерезали канаты крючьев и удалились почти так же быстро, как и появились.
Не прошло и четверти часа, как они уже исчезли за скалами, из-за которых
вышли.
Экипаж Эдзелино понес большие потери, и потому командир, решив, что
честь его спасена доблестной обороной галеры, не счел нужным принимать к
ночи новый бой и удалился со своим судном под защиту укрепленного замка на
главном острове. Когда они бросили якорь, наступила уже темнота. Он отдал
необходимые распоряжения и, прыгнув в шлюпку, подплыл к замку.
Замок этот стоял на самом берегу на высоких, обрывистых скалах, где с
грохотом разбивались волны прибоя. Он возвышался над островом, и с него
просматривался весь горизонт, вплоть до двух других островов. С суши его
окружал ров глубиной в сорок футов и замыкала со всех сторон высоченная
стена. По четырем углам замка, словно стрелы, вонзались в небо остроконечные
башни. Единственный, по всей видимости, выход из замка закрывали тяжелые
железные ворота. Все это было массивным, черным, угрюмым и зловещим, издали
похожим на гнездо какой-то хищной птицы.
Эдзелино не знал, что Саранцо спасся после патрасской бойни. Ему было
известно лишь о безумной затее Орио, его поражении и потере галеры. Прошел
слух о его гибели, а затем о побеге; но там, где находился Эдзелино, на
крайнем пункте морейского побережья, никто не мог сказать, сколько было
правды или лжи во всех этих рассказах. Из-за разбоя миссолунгских пиратов
весть о смерти Соранцо казалась гораздо более вероятной, чем весть о его
спасении.
Граф поэтому оставил Корон с неясным чувством радости и надежды, но во
время путешествия им вновь овладели обычные мысли - печальные и гнетущие. Он
говорил себе, что если даже Джованна теперь свободна, один вид прежнего
жениха покажется ей оскорблением ее горю и, может быть, в ее чувствах к нему
уважение сменится ненавистью. Кроме того, заглядывая в свое собственное
сердце, Эдзелино воображал, что на дне этой пучины страдания нет уже ничего,
кроме своего рода жалости к Джованне, супруга ли она Орио Соранцо или его
вдова.
И только теперь, когда Эдзелино ступил ногой на побережье острова
Курцолари и к нему вернулась привычная меланхолия, на миг развеявшаяся в
пылу битвы, он вспомнил о своей личной задаче, которую ему предстояло
разрешить и из-за которой он последние два месяца словно как бы и не жил
по-настоящему. И, несмотря на то, что он - так ему казалось - был вооружен
теперь равнодушием, сердце его дрогнуло от волнения, гораздо более острого,
чем испытанное при виде пиратов. Одно слово из уст первого же матроса,
которого он увидел на берегу, могло покончить с мучившей его неизвестностью,
но чем сильнее она его мучила, тем меньше оставалось у него мужества для