"Шмиэл Сандлер. Мой любезный Веньямин" - читать интересную книгу автора

"Появление таинственного незнакомца внесло некоторое смятение в ряды
соратников. Иные из них пожимали плечами, недоумевая, на лицах других
отразилась досада и раздражение, третьи же перешептываясь, усмехались.
Ботаник в окружении сиделок, угадывающих малейшее его желание, был во
власти смертных судорог. Увидев неизвестного, он сделал отчаянную попытку
приподняться, но не преуспев в этом, простонал нечто невнятное и
беспомощно уронил голову на подушку. Незваный посетитель чем-то встревожил
его: седые усы невольно дрогнули, глаза налились кровью, напрягая
последние силы, старик прохрипел:
- Вон отсюда!
- Дядя, это я, это же я, дядя! - метнулся неизвестный к ученому, но тут
же отшатнулся. Вид старика был ужасен - глаза, казалось, готовы выскочить
из орбит, губы посинели, лицо перекосило судорога боли и ненависти.
"Па-за-ви-те Уилла..." - натужно выдавил он. Соратники гурьбой ринулись
разыскивать меня. Я стоял за широкими спинами членов кооператива
"Гражданские похороны" и с интересом разглядывал новоявленного племянника.
Раньше что-то этого молодца я не видел, хотя часто приходил к старику
помочь поливать цветы в палисаднике.
Старик был из тех, кого в народе называют простофиля. Он помешался на
своих цветочках, с утра и до вечера возился с ними, забывая порою о приеме
пищи. Был он на удивление беден и к деньгам преступно равнодушен. Скопить
их не сумел, хотя некогда занимал большой пост в Союзе и был широко
известен в международных научных кругах.
Преимуществами, которые давали его известное имя и научные труды,
воспользоваться в Израиле он не смог и это меня всегда злило:
- Дядя Сеня, - говорил я ему, нельзя же так, надо же как-то жить!
Но старик погруженный, по обыкновению, в свои ботанические размышления,
не слышал здравый голос моего рассудка.
Временами мне казалось, что сосед мой просто невменяем. Когда бы я не
пришел к нему, он тут же заводил со мною речь о светлом будущем еврейского
народа, о благе конкретного еврея и мирном сосуществовании ашкеназийцев и
сфарадим.
Обычно эти бредни мне надоедали уже на второй минуте, я вежливо
справлялся - ел ли старик что-нибудь за прошедшие сутки, после чего,
сославшись на обстоятельства, спешно ретировался к Белле.
Однажды я рассказал ей о странных причудах старика и расстроил ее до
слез. Она и раньше обращала внимание на изможденное лицо ботаника (Белла
жила по соседству) и его болезненный вид вызывал у нее жалость.
Услышав от меня подробности его полуголодного существования, она тут
же состряпала что-то на скорую руку и со всех ног помчалась кормить
старика.

2

Прошел месяц.
Визиты сострадания моей подруги участились. При каждом удобном случае она
приносила больному то лагман, то голубцы, а чаще расслабляющий куриный
бульон специально от запоров, которыми он страдал. Белла была доброй
женщиной и умела сопереживать чужую боль. В отличие от меня она не
избегала утомительных лекций ученого, напротив могла, не прерывая, часами