"Шмиэл Сандлер. Последняя любовь царя Соломона" - читать интересную книгу автора

разочаровался во всем, чему меня учили верить с юношеских лет.
И нестабильная израильская действительность, как нельзя более
благоприятствовала моему духовному формированию: политические партии
специализировались на обещаниях, политики лгали. Религиозные деятели
рвались к власти. Люди завидовали, ненавидели и вредили друг другу.
Синагоги раскручивали на пожертвования. Дома меня мучила жена и вдобавок
ко всему я никак не мог разбогатеть, хотя и трудился для этого не покладая
рук.
Все это на фоне людей процветающих и не прилагающих для этой цели
особенных усилий, привело меня в состояние глубокой социальной апатии. Я
не голосовал ни за левых, ни за правых. Я перестал доверять государству, и
нашел, что оно все более и более делает крен в сторону полицейского режима.
Каждый сорился с каждым и по любому поводу. Политики самого высокого
ранга не стеснялись строчить друг на друга доносы в полицию. Разборки,
поклепы и сведения счетов с участием виднейших адвокатов современности
тянулись годами. Страна изнывала от бюрократии. Страна содрогалась в
социальных конвульсиях. Страна билась в религиозной истерии, и над
знойными городами иудейского царства витал призрак коллективной шизофрении.
А мир в это время активно жил и развивался. Русские с успехом приобщались
к капитализму. Американцы высадили астронавта на луне. Просвещенное
человечество с надеждой вступало в век технологии и прогресса. В Израиле
же все еще жили по канонам средневековья и от слов выжившего из ума
дряхлого раввина, порой зависело, какая именно партия придет к власти.
Я не мог вынести все это, отошел от политики, забыл дорогу в синагогу и
сосредоточился на наших семейных неурядицах.
Я бурно переживал бесчисленные ссоры с супругой и на этой почве потерял
уверенность в себе. Еще бы, если тебе ежедневно твердят, что ты ничего не
стоишь как мужчина и как человек, то, в конце концов, ты действительно
начинаешь верить в это.
В итоге я окончательно уверовал в собственную ничтожность, и моя личная
жизнь превратилась в сплошное унижение. Почти каждый в ком было хоть
немного уверенности в себе, мог обидеть меня. Поначалу я пассивно отвечал
на оскорбления, но вскоре зачерствел душой и почти перестал реагировать на
них. Я уже ни с кем не общался, а только и делал, что поглощал дешевые
сосиски и обвинял себя во всех смертных грехах.
Друзей я потерял, куда-то подевались и родственники, а на работе только и
ждали случая, чтобы уволить меня без выходного пособия.
Что касается сексуальной жизни, то ее у меня вроде как и не было. Нет,
любовью мы с женой занимались, но не часто. Меня расхолаживали ее
ворчливые и надоедливые попреки, а когда все же нам доводилось
побаловаться в постели, особых восторгов мое умение у жены не вызывало.
Напротив, неумелые попытки внести разнообразие в нашу интимную жизнь,
приводили к разлитию у нее желчи и сарказма.

- Мадам, - предложил я дрожащим голосом, - изволите что-нибудь выпить?
- С удовольствием, - задорно отвечала Вероника.
Она почувствовала мое волнение и пыталась приободрить меня.
- Человек, - заорал я, стесняясь своего срывающегося голоса.
Тут же в покои вошел толстяк в тюрбане; в руках он держал поднос с
напитками.