"Владимир Михайлович Санги. Первый выстрел " - читать интересную книгу автора

банки -- и стрелял из-за угла дома. Все банки были ржавые, ещё времён моего
отца.
Уже давно недоедание в нашем доме стало таким же обычным и частым
явлением, как дни и ночи.
Мой аки, которому в то лето исполнилось четырнадцать лет, ушёл в
рыболовецкую бригаду. Но рыбу мы видели нечасто. Потому что сдавали всё.
Даже мелочь и так называемую сорную рыбу: большеротого, брюхатого, тощего
бычка и морских ершей, которых сейчас никто и за рыбу-то не считает.
Аки приходил с рыбалки усталый и промокший до последней нитки. Мне
становилось неловко, когда я видел брата, измученного изнурительной работой.
Дед Ламзин, старший в нашем роду, древний и дряхлый, вскоре научил меня
удить рыбу. И я иногда приносил небольшой улов.
Сам же дед целыми днями сидел на осыпающемся склоне песчаного бугра и
зачем-то пристально и долго смотрел через бинокль в море. Может быть, он
ждал, когда среди беснующихся валов-волн появится маленькая точка -- катер,
который привезёт моего отца с войны. Но отец не приезжал. И дедушка с
какой-то угрюмой настойчивостью проводил все дни на берегу и смотрел в
бинокль.
Я видел, как брату тяжело. Но не мог ничем помочь.
Когда наступили голодные дни, я поймал себя на том, что стал часто
поглядывать на отцово ружьё, висящее на пышных, по пятнадцати веток, оленьих
рогах. Оно могло как-то помочь нам. Но некому было воспользоваться им.
Единственный мужчина, кормилец семьи нашей, мой аки, все дни находился на
тони.
Я с надеждой поглядывал на ружьё. С ним связаны далёкие воспоминания о
вкусной печёнке, печёных нежных плавниках и ластах лахтаков и нерп,
воспоминания о жирных супах из уток и гусей, оленины и даже то сердце
медведя, которого подстрелил отец где-то в тайге.
Сердце медведя дали мне, чтобы дух могучего хозяина гор и тайги отпугнул
от меня чувство страха, чтобы я вырос сильным мужчиной, удачливым
добытчиком.
Стрелять из настоящего ружья -- мечта всех нивхских ребятишек-малышей. Я
не раз просил брата дать выстрелить просто так, по какой-нибудь мишени, уж
очень хотелось стрельнуть из оружия взрослых и хотя бы на мгновение
почувствовать себя мужчиной. Но он не давал, потому что охотничьего
снаряжения у него было в обрез. Да и мал был я. Но в день, когда мне
исполнилось восемь лет, аки впервые разрешил стрелять из ружья.
Он сказал:
-- Хаскун, вот тебе два патрона. Иди потренируйся по куликам. Только
крепче прижимай приклад к плечу -- ударит больно.
В это время у нас сидел Славка. Он посмотрел на меня как-то необычно.
Никто до этого не смотрел на меня так. Его задумчивый взгляд пронзил меня и
ушёл куда-то далеко-далеко. В глазах Славки холодно сверкнул и ещё долго
мерцал огонёк удивления -- так смотрят на что-то большое и непостижимое.
В коридоре у истоптанного дощатого порога под ноги мне попался кручёный
сучок, который мог быть и автоматом, и пистолетом, и охотничьим ружьём. Я
было замахнулся ногой, чтобы затолкнуть его куда-нибудь, но спохватился,
поднял и засунул в щель между досками разбитой завалинки: может, ещё
пригодится когда-нибудь -- мне только восемь.
Было жаль тратить драгоценные патроны на мелких куликов, которые