"Евгений Санин. Колесница Гелиоса (исторический роман) " - читать интересную книгу автораизвестен потомкам лишь тем, что разрушил прекрасный город!"
"Вознесется? Когда?.." - усмехнулась я. Однако Блоссий не принял моей иронии. "Помни истину, - серьезно сказал он, - не приносит осенью плодов то дерево, которое не цвело весной. А дерево Тиберия цветет с того дня, как он впервые увидел бедную Этрурию с рабами на осиротевших полях, когда ему грозило отлучение от воды и огня! Я уверен, твой сын еще сравняется славой с твоим великим отцом!" "Но когда? Когда?!" - воскликнула я, требуя немедленного ответа. Но Блоссий вместо того, чтобы успокоить меня, пустился в свои обычные поучения: "Управляй своим настроением, ибо оно, если не повинуется, то повелевает..." И дальше в том же духе. Ты ведь знаешь этого мудрого чудака. Словом, сам того не желая, он только переполнил чашу моего терпения. Я незаметно оставила его, продолжающего рассуждать на тропинке, и направилась прямо к сыну. Тиберий, как всегда, ласково улыбнулся мне. Я попросила его уделить мне несколько минут и, едва дождавшись, когда отойдет в сторону Марк Октавий, спросила: "Тебе известно, сколько лет было твоему деду, когда он прославился как победитель Ганнибала?" "Да, - слегка удивленный неожиданным вопросом, ответил Тиберий. - Ему было столько же, сколько сейчас мне". "Столько же! - возмутилась я его спокойствием. - А знаешь ли ты, что слава о справедливости твоего отца разнеслась по всему миру, когда он был плен восемьдесят тысяч варваров, и рабы, благодаря ему, сделались такими дешевыми, что родилась поговорка: "Дешев, как сард!" Неужели тебе не напоминает об этом прибитое к двери моего дома триумфальное оружие твоего отца, когда ты приходишь ко мне в гости?!" Тиберий, побледнев, молчал. А я, хоть и стыдно теперь в этом признаться, лишь распалялась его молчанием и растерянностью. "Значит, тебя больше славы отца и деда прельщает слава Гая Лелия, который тоже хотел провести аграрную реформу и вернуть крестьянам землю, но, испугавшись сената, отступился от своего намерения и заслужил благодаря этому прозвище "Мудрого"? - спросила я. Тиберий продолжал молчать, кусая, губы. И тогда я сказала то, что больше всего мучило меня. Я спросила: "Долго ли еще меня будут называть тещей Сципиона, а не матерью Гракхов?!" Повторяю тебе, я не запомнила твоего деда. Но теперь я прекрасно знаю, каким он был. Глаза Тиберия загорелись, он весь преобразился. Тень избранничества легла на его лицо, всю фигуру. Он сказал мне, по обыкновению тщательно отделывая каждую фразу: "Я полагаю, тебе совсем не придется ждать, когда тебя назовут матерью Гракха! Мне самому давно уже надоело бездействовать и видеть, каким опасностям подвергается республика, как в самом Риме, так и на его границах. Я долго думал, не зная, как помочь римскому народу, а теперь знаю". "Это правда?" - воскликнула я, и Тиберий, глядя мне куда-то за спину, твердо ответил: |
|
|