"Владимир Санин. За тех, кто в дрейфе! (Повесть)" - читать интересную книгу автора

заявится, - рюмку водки и гони в шею". Коля считал: человек от юбилея мало
того, что глупеет, но еще и теряет пять лет жизни.
Чуть было не накаркал! Вчера, в первый день поисков, обнаружили
преотличнейшую льдину, глаз радовала - ну, просто красавица по всем статьям.
Произвели посадку, лед пробурили полутораметровый, окрестности осмотрели и
только начали строчить на базу победную реляцию, как сначала слева, потом
справа лед захрустел; кинулись расчехлять моторы - и с двух других сторон
пошли трещины. Тут бы газануть, пока они не разошлись, а лыжи примерзли! И
"микрометром" - здоровенной деревянной кувалдой по ним лупили, и тросиком
снег под лыжами пропиливали, и всем кагалом за привязанную к хвосту веревку
тянули - самолет ни с места. До седьмого пота били "микрометром", канавки
под лыжами прорыли - целый час самолет дрожал и трясся, как припадочный,
пока не сдвинулся с места. Дал Коля газ, проскочил через трещину, поднял
машину в воздух... Взлетели, покружились над треугольником, на котором
сидели минуту назад, с рождением друг друга поздравили: разорвало уже
треугольник на мелкие геометрические фигуры... "Понял, почему нам за
первичные посадки такие деньги платят?" - смеялся Белов.
Первичные посадки на лед Белов любил до самозабвения. Скажи ему:
"Кончился, Кузьмич, лимит на первичные, нет больше на них денег", - изругал
бы на чем свет стоит бухгалтерию, кликнул добровольцев и полетел бесплатно.
- Не тебе за каждую посадку по восемьдесят целковых платить, а с твоей
зарплаты удерживать! - посмеивался Крутилин, и вкрадчиво: - Подсказать
начальству, Коля, или сразу поставишь бутылочку?
Белов пренебрежительно отмахивался: денег он зарабатывал много, и
определяющей роли в его жизни они не играли, а из начальства всерьез
побаивался одних только врачей, которые с каждым годом все внимательней
изучали его организм. Кто знает, сколько еще осталось сидеть за штурвалом,
какие ребята уже отлетались - Черевичный и Мазурук, Перов и Москаленко,
Каминский, Козлов и сколько других... Асы, вся полярная авиация на них
держалась! Таких уже теперь, нет, извозчиком становится полярный летчик, а
пройдет еще несколько лет, придумают какие-нибудь автоматы, и самолеты нужны
будут разве что на проводке судов - как поводыри у слепых.
Был в них, в этих полетах с их отчаянными посадками, тот риск, без
которого жизнь Белова стала бы пресной и безвкусной. Каждая такая посадка,
обострявшая до предела чувства и взвинчивавшая нервы, давала Белову
ощущения, которые раньше доводилось испытывать только в воздушном бою.
Холодный расчет и смертельный риск, считанные секунды пробега по
неизвестному льду, жизнь, спрессованная в несколько мгновений! Ошибся - лед
хрустнет, и самолет провалится, повиснет на плоскостях (так уже было), либо
сразу же угодит "в гости к Нептуну" (пока бог миловал, тьфу-тьфу-тьфу). Не
подвела интуиция - и уверенно скользишь по льдине, уже точно зная, что бой
выиграл, и испытывая непередаваемое чувство счастья, будто перехитрил "фоку"
и прошил его брюхо длинной очередью.
В отсутствие Крутилина вторым пилотом к Белову старались не попадать:
"Сливки снимает, под чужой работой подпись ставит!" Действительно, черновую
работу Белов не любил, беззастенчиво сваливал ее на второго и предпочитал во
время перелета в район поисков либо почесать языком, либо просто поспать.
Ворчал и Крутилин: "Тоже мне маэстро, Дюма-отец", - но настоящей обиды у
него не было, потому что уж кто-кто, а Крутилин знал: из сегодняшних
летчиков лучше Белова на лед не сесть никому. Мало того, что знал - летчики