"Владимир Маркович Санин. Не говори ты Арктике - прощай " - читать интересную книгу автора

ко мне, другим - к Валерию Лукину.
Если бы меня спросили, что больше всего запомнилось в полярных широтах,
я бы не задумываясь ответил: станция Восток, трансантарктический поход
санно-гусеничного поезда, подвижки льда на СП, приключения на Северной Земле
и - полеты с Валерием Лукиным. В экспедициях с ним я был дважды, не пуд, но
фунт соли мы съели; кое-что я увидел, еще больше услышал.

Это было весною 1977-го. До дрейфующей станции СП-23 я добирался в
очень приятной компании: Алексей Федорович Трешников, тогдашний "хозяин
Арктики", прибыл инспектировать свое огромное хозяйство; Михаил
Александрович Дудин, всю дорогу блиставший неподражаемым остроумием, задумал
цикл стихотворений о полюсе и мечтал подышать воздухом полярных широт. Одно
четверостишие Дудин сочинил ровно за сорок секунд - я смотрел на часы. В
полете подходит к нам командир корабля, протягивает блокнот и говорит:
"Михаил Александрович, черкните экипажу на память..." - "А какой ваш
бортовой номер?" - "Сто двадцать сорок три". Дудин на мгновение задумался,
вытащил авторучку и четким почерком написал: "Везущему поклажу и нас с собой
внутри - спасибо экипажу сто двадцать сорок три!"
Сколько историй я наслышался в полете! С такими людьми, как Трешников и
Дудин, совсем неплохо было бы застрять на месяц-другой на необитаемом
острове - для расширения кругозора. Думаю, что, если бы кто-нибудь догадался
записать их устные рассказы и напечатать, литература, и не только
юмористическая, оказалась бы в чистом выигрыше. Но если эпиграммы Дудина
время от времени прорываются в печать, то академик Трешников, как и положено
академику, тщательно оберегает свои книги от проникновения юмора: в научных
кругах сие не принято.
Я опоздал на десять часов: Лукин улетел на точки, а когда он вновь
окажется на двадцать третьей - неизвестно. Хорошо, буду ждать. Может, оно и
лучше: успею акклиматизироваться и пообщаться со старыми знакомыми. На
станции их двое: старейший полярный механик Николай Семенович Боровский, с
которым познакомился еще на СП-15, и Герман Флоридов, радист со станции
Восток, где мы оба сначала были довольно жалкими "гипоксированными
элементами", а через недели три осмелели до того, что даже играли в
пинг-понг. По старой дружбе Гера сдал мне в своем домике койку на вполне
сносных условиях: подметать пол и мыть стаканы после чая.
В ожидании Лукина я прожил на станции дней десять, но ничуть об этом не
жалею: не то что скучать - спать было некогда.
Первую ночь мы просидели с Герой, вспоминая Восток. У полярников к
Востоку особое отношение: прозимовать на этой станции, с ее чудовищными
морозами, нехваткой кислорода, мучительной акклиматизацией и полной
оторванностью от внешнего мира, считается весьма престижным. "Кто на Востоке
не бывал, тот Антарктиды не видал" - это из фольклора; а кто бывал - не
забудет, Восток остается в памяти навечно, как остаются на теле боевые
шрамы. Я рассказывал обо всем этом в книге "Новичок в Антарктиде"; в
частности, описал единственный в истории Востока случай, когда доктор
Валерий Ельсиновский вылечил начальника станции Василия Сидорова от
воспаления легких; но тот случай оказался не единственным. Уже после того
как я улетел в Мирный, Гера Флоридов ремонтировал антенну при температуре
минус 83 градуса, целый час проработал на воздухе, надышался - и подхватил
воспаление легких. И Валерий его спас - последними десятью ампулами...