"Владимир Маркович Санин. Не говори ты Арктике - прощай " - читать интересную книгу автора

дизельной. Побежал туда, посмотрел на приборы и - поймал себя на том, что
намертво забыл, какие показания на них должны быть. Растормошил Лебедева,
спросил. "Температура воды не выше ста, давление не ниже двух", -
пробормотал Лебедев и с головой укрылся одеялом. Я вновь побежал в дизельную
и сразу же понял, как своевременно это сделал: приборы показывали, что вода
давно выкипела, а давление масла равно нулю. Я снова растормошил Лебедева и
сообщил ему, что с минуты на минуту дизельная взлетит на воздух. Через
несколько мгновений сонный механик в наброшенной на белье шубе и унтах на
босу ногу стоял перед приборами.
- Ну как? - встревоженно спросил я.
- Вы на какие приборы смотрели?
- На эти.
- А надо было на те! - Лебедев добавил еще что-то, но за грохотом
дизеля я не расслышал.
Привожу эту давнюю историю исключительно потому, что она совершенно
неожиданно "закольцевалась" - причем через каких-нибудь три часа после того,
как Николай Семеныч поднял меня на смех.
Первое совпадение: в ту ночь я был дежурным по станции и, как положено,
время от времени навещал дизельную. И вот далеко за полночь захожу, смотрю
на приборы и - второе совпадение! - не верю своим глазам: резко упало
напряжение. Несколько мгновений я шевелил мозгами, соображая, что
предпринять. Хорошо бы, конечно, поднять Боровского, а вдруг он снова будет
веселить кают-компанию, рассказывая, как дежурный Санин десять лет спустя
вновь предотвратил на СП катастрофу?.. А, была не была! Разбудил Боровского,
напугал его как следует, он, полуголый, помчался в дизельную и - хотите
верьте, хотите проверьте - пробурчал что-то вроде "молодчина": на дизеле
сгорели щетки. Боровский отключил дизель, запустил другой, одобрительно
хлопнул дежурного по плечу (наутро доктор Шульгин без особой уверенности
констатировал, что перелома нет) и отправился досыпать.
Между тем жизнь на станции протекала спокойно: все-таки под ногами не
хрупкая ледяная корка, а дрейфующий айсберг, на взлетно-посадочную полосу
которого запросто производили посадку тяжелые самолеты. На таком острове
можно ложиться спать, "раздевшись до трусов", - ни разломы, ни торошение ему
не угрожали. Был, правда, случай, когда айсберг, на котором дрейфовала СП-19
Артура Чилингарова, раскололся пополам, но тот случай так и остался, к
счастью, единственным и неповторимым.
Каждое утро начиналось с того, что я отправлялся к расположенному в
полутора километрах домику РП - руководителя полетов. Позавчера Лукин был на
Земле Франца-Иосифа, вчера на СП-22, сегодня...
- А вот сегодня очень даже может прилететь, - обнадеживал меня Павел
Петрович Бирюков, и тут же после небольшой, хорошо выдержанной паузы
добавлял: - Не к нам, конечно, а на Средний. Наверное, узнал, что вы к нему
рветесь, и теперь ближе чем на тысячу километров к двадцать третьей не
приблизится.
На широком, круглом лице Павла Петровича - неизменная добродушная
улыбка. Это от него я услышал фразочку, которую потом беззастенчиво
использовал. "Минутку, Владимир Маркович, - проговорил он, когда ранним
утром я его разбудил, - пойду сполосну морду лица". Но очень ошибается тот,
кто внешнюю простоватость Павла Петровича примет за подлинную: он прежде
всего умен, остроумен и как специалист вне конкуренции. Недаром Сидоров на