"Анжей Сапковский. Кровь эльфов (Ведьмак, книга 3)" - читать интересную книгу автора

изучил потайной ход до мелочей, не раз пользовался им, сбегая от
кредиторов, ревнивых мужей и быстрых на мордобой конкурентов, у которых,
было дело, слямзивал рифмы и мелодии. Он знал, что на третьем повороте
будет вращающаяся дверца, за ней лесенка, ведущая в подвал, и был убежден,
что преследователь, как и многие до него, не успеет притормозить,
промчится дальше, ступит на прикрытый качающейся крышкой провал и тут же
свалится в хлев. И конечно, был уверен, что покрытый синяками,
измазюканный навозом и побитый свиньями преследователь откажется от погони.
Лютик ошибался, как всегда, когда был в чем-либо уверен. У него за
спиной что-то вдруг полыхнуло голубым, и поэт почувствовал, что конечности
сводит судорога, они немеют и перестают сгибаться. Он не сумел
притормозить перед вращающейся дверцей, ноги отказались слушаться. Он
вскрикнул и покатился по ступеням, ударяясь о стены коридорчика. Крышка
опустилась под ним с сухим скрипом, трубадур рухнул вниз, во тьму и смрад.
Еще прежде чем ударился о твердый пол и потерял сознание, вспомнил, что
маман Лянтиери упоминала о ремонте хлева.

***

Пришел он в себя от боли в связанных веревкой кистях рук и
предплечьях, жестоко выкручиваемых в суставах. Хотел крикнуть, но не мог,
казалось, рот забит глиной. Он стоял на коленях на глиняном полу, а
веревка со скрипом тянула его за руки вверх. Чтобы хоть немного облегчить
боль, он попробовал подняться, но ноги тоже были связаны. Давясь и
задыхаясь, он все же ухитрился привстать, в чем ему успешно помогла
веревка, немилосердно тащившая кверху.
Перед ним стоял Риенс, злые влажные глаза блестели в свете фонаря,
который держал чуть ли не двухсаженный небритый детина. Другой дылда,
пожалуй, не менее высокий, стоял позади. Именно он-то, смердящий, тянул
перекинутую через балку веревку, привязанную к запястьям поэта.
- Довольно, - сказал Риенс почти тут же, но Лютику показалось, будто
миновали столетия. Он коснулся земли, но опуститься на колени, несмотря на
неодолимое желание, не мог - натянутая веревка по-прежнему держала его
напряженным, как струна.
Риенс приблизился. На его лице не было даже следов эмоций, выражение
слезящихся глаз не изменилось. Да и голос, когда он заговорил, был
спокоен, тих, даже немного как бы утомлен.
- Ты, паршивый рифмоплет. Ты, жалкий поскребыш. Ты, дерьмо поганое.
Ты, зазнавшееся ничто. От меня собрался бежать? От меня еще никто не
убегал. Мы не кончили беседы, ты, комедиант, баранья башка. Я спросил тебя
кое о чем при вполне приемлемых условиях. Теперь ты ответишь на мои
вопросы, но уже в условиях гораздо менее комфортных. Ведь верно, ответишь?
Лютик усердно закивал. Только теперь Риенс улыбнулся. И дал знак.
Бард отчаянно взвизгнул, чувствуя, как натягивается веревка, а вывернутые
за спину руки начинают хрустеть в суставах.
- Ах да, ты же не можешь говорить, - отметил Риенс, все еще паскудно
усмехаясь. - А больно, верно? Понимаешь, пока что я подтягиваю тебя
исключительно ради собственного удовольствия. Ужасно люблю смотреть, как
кому-то делают больно. Ну еще малость выше.
Лютик чуть не захлебнулся визгом.