"Игорь Сапожков. Перегон " - читать интересную книгу автора

выбраться отсюда живым шансов у него почти нет. Любое, минимальное движение
вызывал в его теле жуткую боль. Кроме того горящая боль в центре грудной
клетке не давала сделать глубокий вдох.
Косорот остался за дверью, в накинутом на плечи легком овечьем
полушубке, по-хозяйски скрестив руки на груди, он монотонно ходил
вперед-назад. Громкие удары подбитых стальными набойками каблуков, звонко
отскакивали от стен и тревожным эхом разлетались по всему вагону. Ночная
усталость и однообразность ходьбы, пять шагов вперед, пять назад, притупили
внимание, прапорщик не услышал, как сзади к нему подкрался Фадей. Когда на
очередном пятом шаге Косорот повернулся, в его кадык уперлось острое, как
бритва, лезвие кнопаря.
- Пикнешь гнида, на перо сядешь... Дверь открыл... Быро...
Пока парализованный страхом прапорщик, лихорадочно выбирал из большой
связки нужный ключ, Фадей свободной рукой вытащил из его кобуры табельный
Макаров.

* * *

Рядовой Тимофей Лавилль охотно заступил в ночной наряд. Ему вообще
нравилось служить, последнее время он даже подумывал остаться на
сверхсрочную службу. А что плохого? В деревне Новый Авиньон где он родился,
кроме его семьи осталось еще пол дюжины домов, да и то с одними стариками.
Домой возвращаться не было смысла и перспективы, ну а куда тогда податься.
Армия самое то. О родном колхозе "Парижская Коммуна", он вспоминал часто и с
теплотой. Деревня была основана пленными французами, после поражения
Наполеона в Отечественной войне 1812 года. А так как почти все пленные были
родом из Авиньона, они не долго думая дали ей имя Новый Авиньон.
Располагалась деревня в березовой роще на пологом берегу живописной,
холодной речушки. Пленные быстро выучили язык, переженились на красивых
русских девушках из соседних сел, посадили виноград и развели гусей. Через
год-другой в селе появились румяные дети, вино и гусиный паштет. Дети
прекрасно говорили на двух языках, вино и пашет пользовались спросом в
отстроенной после пожара Москве.
Время шло, одно поколение сменялось другим, уже давно пленные французы,
мирно спали на деревенском кладбище Ла Морт. Уже состарились их дети, но
внуки и правнуки все так же бегло болтали по-французски, напевали под
балалайку песенку про Авиньонский Мост, устраивали спектакли, пили туземное
полусладкое, закусывая его паштетом из гусиной печенки. Они давно уже носили
русские имена, сохранив при этом французские фамилии, среди них встречались
Демьян Ла Кротте, Фома Кретьен или Капитон Вандерпют.
Большевицкую Революцию французы встретили настороженно, видимо
сработало что-то на генном уровне. На общем собрании большинством голосов
они решили придерживаться нейтралитета. Против принятого решения
проголосовал кузнец Прохор Д"Жюр. Взяв слово он очень эмоционально призывал
к объединению в колхоз. Дальше лозунгов дело не пошло, кузнец так и не смог
толком объяснить преимуществ коллективного хозяйства. Вобщем французы не
выказывали особой радости от надвигающихся перемен. Вскоре присланный
губкомом военно-партийный отряд ЧОН,[7] отобрал у них все излишки
продовольствия - вино и паштет, и пригрозив частным собственникам "крайними
мерами" весело ускакал в город. Когда пыль улеглась, авиньонцы, понимая что