"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

длинная палка с насаженной на нее губкой, которую отсюда, впрочем, почти не
разглядеть. В ведре же, ручаюсь вам, - вода с уксусом. Человеку этому отныне
и до скончания века суждено быть жертвой клеветы: про него станут распускать
вздорные слухи, будто он, когда Иисус попросил пить, по злобе или в насмешку
напоил его уксусом. На самом же деле подкисленная уксусом вода в тех краях
издавна и справедливо почиталась лучшим средством утолить жажду, ибо
освежает как мало что другое. Он уходит прочь, он не дождется конца, ибо
сделал что мог - унял мучительную сушь, терзавшую нутро троих обреченных, не
делая различий между Иисусом и разбойниками, поскольку рассуждал просто: все
они из земли взяты, в землю и перейдут. Вот и все, что можно будет о них
сказать.

***

Ночи еще долго идти до рассвета. На гвозде у дверного косяка горит
масляная плошка, но зыбко подрагивающая миндалина огонька не в силах
справиться с мраком, который окружает ее и со всех сторон заполняет комнату,
становясь в дальних углах непроницаемо густым и плотным, хоть ножом его
режь. Иосиф проснулся как от толчка, словно кто-то разбудил его, резко
тряхнув за плечо, но, наверно, этот толчок был кусочком мгновенно
рассеявшегося сна - трясти его было некому, и никого не было в доме, только
он да жена, которая спит не шевелясь. Никогда еще не просыпался он среди
ночи: обычно он открывал глаза не раньше, чем широкая щель в двери точно
набухала и сочилась пепельным холодным светом. Сколько раз он собирался
заделать ее - плотнику ничего не стоит приладить да прихватить гвоздями
подходящую деревяшку, - но уже так привык, открывая глаза, видеть перед
собой вертикальную полоску света, провозвестницу дня, что постепенно ему
стало казаться, что без нее нипочем не выбраться из сонной тьмы, сковывавшей
и его тело, и мир вокруг. Щель была частью дома, вроде стен или потолка,
очага или убитого земляного пола. Вполголоса, чтобы не разбудить спавшую
рядом жену, Иосиф произнес слова утренней молитвы, которую должно творить по
возвращении из таинственной страны сна: Благодарю Тебя, Господи мой Боже,
Царю Небесный, за то, что по милости Твоей возвратил мне душу прежней и
живой. Потому, должно быть, что не все пять его чувств очнулись от сна
разом, - а впрочем, не исключено, что во времена, о которых мы ведем речь,
люди еще не обрели власть над каждым или, напротив, утратили те, что так
полезны нам сегодня, - Иосиф, словно из дальней дали, следил за тем, как
медленно, постепенно проникает и заполняет все закоулки и изгибы тела
возвращающаяся душа, подобно воде, которая растекается по земле извилистыми
ручейками и всасывается внутрь, до самых глубоких корней, чтобы потом
напитать заключенной в ней жизненной силой стебли и листья. И видя, как
трудно это возвращение, Иосиф, поглядев на лежавшую рядом жену, побоялся
потревожить ее сон: она являла собой телесную оболочку, лишенную души, ибо
та отлетает от спящего, иначе зачем бы надо было возносить ежеутренне хвалу
Господу за то, что ежеутренне Он возвращает нам ее при пробуждении, и в этот
миг некий голос внутри осведомился: Откуда же тогда берутся наши сны? Быть
может, сны - это память души о теле, подумал Иосиф: это и был ответ. В этот
миг Мария пошевелилась - видно, душа ее витала где-то неподалеку, в доме, -
но не пробудилась, а только глубоко вздохнула, как всхлипнула, и потянулась
к мужу, сделав всем телом волнообразное, но бессознательное - ибо в яви