"Жозе Сарамаго. Каин" - читать интересную книгу автора

захоти он, чтобы вкушали от сего плода, легко нашел бы средство
противодействия, либо просто-напросто вообще не сажая дерево, либо посадив
его где-нибудь в другом месте, либо обнеся изгородью из колючей проволоки.
Ну а в-третьих, адам и ева познали свою наготу вовсе не потому, что нарушили
божий запрет. Голее, как говорится, голого, в чем, хочется да нельзя
добавить, мать родила, отправлялись они, с позволения сказать, спать, и
ежели господь не обращал внимания на столь явное бесстыдство, виновата в
этом та порой неисцелимо слепая родительская любовь, которая не дает нам
заметить, что наши дети в сущности не лучше и не хуже всех прочих.
Реплика по порядку ведения. Прежде чем продолжить эту поучительную и
окончательно все разъясняющую историю про каина, куда, то есть не в каина, а
в историю, мы с невиданной доселе дерзкой решимостью встряли, разумно было
бы, ради того, чтобы читатель во второй раз не запутался в анахронических
мерах и весах, хоть как-то упорядочить хронологию событий. И прежде всего -
во избежание лукавого недоумения, непременно возникающего по вопросу о том,
под силу ли было адам у в возрасте ста тридцати лет еще кого-то произвести
на свет. На первый взгляд нет, не под силу, но это лишь если оперировать
показателями, характерными для новейших времен, а в ту эпоху, о коей мы
ведем речь и рассказ, в пору, когда мир не вышел еще из детского возраста,
сто тридцать лет означали такое буйное цветение пылкого отрочества, о каком
любой, даже самый рано созревший казанова мог бы только мечтать. Кроме того,
вспомним, что адам дожил до девятисот тридцати лет, а иными словами, лишь
чуточку не дотянув до всемирного потопа, не потопнув в нем, скончался уже
при жизни ламеха, отца ноя, будущего строителя ковчега. Иными словами, было
бы желание, а и время, и возможность родить помимо уже произведенных на свет
еще и многих-многих других имелись. Как мы уже говорили, вторым его сыном,
явившимся в мир непосредственно вслед за каином, был авель, белокурый и
статный паренек, в высшей степени щедро взысканный господом, но кончивший,
однако, по этой же причине как нельзя более скверно. Третьего, как тоже уже
было сказано, звали сифом, но поскольку ему не найдется места в
повествовании, которое ведем мы со всей щепетильностью подлинного
историографа, то здесь мы его и оставим, ничем, кроме имени, не одарив.
Иные, конечно, примутся доказывать, будто именно в его голове зародился
замысел создать религию, однако этим тонким материям мы отдали дань в
прошлом, причем, по мнению кое-кого из знатоков, сделали это с прискорбной и
предосудительной легковесностью, хотя сами склоняемся к мысли, что если и
нанесет нам трактовка наша какой-либо ущерб, воспоследует он, скорей всего,
не раньше, чем на каком-нибудь заседании страшного суда, где приговор будет
вынесен всем без исключения душам - одним за избыток, другим - за
недостаток. Сейчас же нас интересует исключительно семья, глава которой
зовется адамом, и главу эту иначе как дурной просто не назвать, ибо, когда
жена принесла ему запретный плод с древа познания добра и зла, первый
патриарх с поразительной непоследовательностью сначала заставил долго себя
упрашивать, отведай, мол, кусочек, и мы полагаем, делал это самоутверждения
ради, собственного удовольствия д ля, а никак не из-за твердокаменной
незыблемости своих убеждений, а затем немедленно кусочком этим и подавился,
навсегда отметив нас, своих потомков мужеского пола, яблочком, которое
застряло в горле и - ни туда ни сюда. Найдутся, разумеется, и в немалом
числе, такие, кто возьмется утверждать, будто адам не успел проглотить
роковой фрукт по причине внезапного появления господа, пожелавшего немедля