"Бенедикт Михайлович Сарнов. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко) " - читать интересную книгу автора

Она утверждала право каждого живущего ходить по могилам, есть
кладбищенскую землянику, вкуснее и слаще которой нет, и жить, не смущаясь
тем, что под каждым могильным камнем лежит, как говорил Гейне, целая
всемирная история. Да, она утверждала и это. Но как!

Идешь на меня похожий,
Глаза устремляя вниз,
Я их - опускала - тоже!
Прохожий, остановись!

Прочти, - слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет...

Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли...
И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли...

(Марина Цветаева)
Вопреки содержащемуся в этих стихах словесному призыву забыть о
мертвых, не смущать себя памятью о них, весь лирический строй стихотворения,
весь его эмоциональный заряд утверждает другое. Он говорит: колокол звонит
по тебе, мы связаны друг с другом, ты - такой же, как я. А я была такою же,
каков ты сейчас. Не забывай об этом. Мы все - одно. Мы все - часть
человечества.
И вдруг: "Вы околели, собаки несчастные, - Я же дышу и хожу..."
Это было поистине ново.
Новизна стихов Александра Тинякова состояла не только в их
поразительной цинической откровенности. Новизна их была в том, что поэзия
тут как бы перечеркивала, отрицала самое себя.

Грубость и низость могут бать сюжетами поэзии, но не ее
внутренним двигателем, не ее истинным содержанием. Поэт может
изображать пошлость, грубость, глупость, но не может
становиться их глашатаем.
(Владислав Ходасевич)

Новизна стихов Александра Тинякова состояла в том, что поэт открыто
объявил себя глашатаем всего самого низменного и темного, что только есть в
природе человека.
Смачно плюнув на любовь к ближнему, Тиняков следующий свой плевок,
естественно, адресовал автору этой оплеванной им заповеди: