"Бенедикт Сарнов. Сталин и писатели (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

Потом сел на скамью, положив около себя шапку и посох.
- Ух, - сказал он, - ну вот, я и пришел. - Вытащил из-за пазухи
цветной большой платок, вытер лицо, шею, мокрые волосы, начесанные на лоб.
Это был самый страшный на Москве человек - князь-кесарь Федор Юрьевич
Ромодановский.
- Слышали мы, слышали, - неладные здесь дела начались. Ай, ай,
ай! - Сунув платок за пазуху армяка, князь-кесарь перекатил глаза на царевен
Катерину и Марью. - Марципану захотелось? Так, так, так... А глупость-то
хуже воровства... Шум вышел большой. - Он повернул, как идол, широкое лицо к
Наталье. - За деньгами их посылали в Немецкую слободу, вот что. Значит, у
кого-то в деньгах нужда. Ты уж на меня не гневайся, - придется около дома
сестриц твоих караул поставить. В чулане у них живет баба-кимрянка и носит
тайно еду в горшочке на пустырь за огородом, в брошенную баньку. В той
баньке живет беглый распоп Гришка... (Тут Катерина и Марья побелели,
схватились за щеки.) Который распоп Гришка варит будто бы в баньке любовное
зелье, и зелье от зачатия, и чтобы плод сбрасывать. Ладно. Нам известно, что
распоп Гришка, кроме того, в баньке пишет подметные воровские письма, и по
ночам ходит в Немецкую слободу на дворы к некоторым посланникам, и заходит к
женщине-черноряске, которая, черноряска, бывает в Новодевичьем монастыре,
моет там полы, и моет пол в келье у бывшей правительницы Софьи Алексеевны...
(Князь-кесарь говорил негромко, медленно, в светлице никто не дышал.) Так я
здесь останусь небольшое время, любезная Наталья Алексеевна, а ты уж не
марайся в эти дела, ступай домой по вечерней прохладе...

Ситуация тоже в сталинском духе. Вспомним знаменитое "Кремлевское дело"
(я упоминал о нем в главе "Сталин и Демьян Бедный"). Началось все тоже с
разоблачения "аморалки". Замешанного в деле Авеля Енукидзе сперва обвинили в
"бытовом разложении" и потере классового чутья (путался с барышнями и дамами
дворянского происхождения, пристраивал их на работу в Кремль). Но дело
размотали, и обнаружилось, что за всем этим стоял очередной политический
заговор. (Дворянские дамы и барышни будто бы готовили покушение на Сталина и
других кремлевских вождей.) Енукидзе был арестован как враг народа. На
процессе "правых" имя его упоминалось в числе главных преступников. Но
вывести его на открытый процесс не удалось: видимо, так ни в чем и не
признался, и то ли был расстрелян, то ли погиб под пытками...

* * *

В начале этой главы я приводил суждения двух современных историков о
смысле и конечном результате деятельности Петра.
Один из них (П. Карп) осудил императора за то, что тот, даже создавая
новые промышленные предприятия, по природе своей буржуазные, навязал им
феодальные, крепостнические правила ведения дела, скрутив их в бараний рог и
наперед "переиначив этим всю нашу последующую жизнь".
Другой (А. Янов) в связи с этим даже лишил Петра прочно приставшего к
нему титула великого реформатора, дав его преобразованиям название
контрреформы и противопоставив ему истинного реформатора, к несчастью для
страны "проигравшего" в той исторической схватке Василия Голицына.
А.Н. Толстой в своем романе не обошел и эту проблему. Но решил он ее
по-своему. То есть, не по-своему, конечно, а по-сталински.