"Жан-Поль Сартр. Экзистенциализм - это гуманизм " - читать интересную книгу автора

Тревога есть, даже если ее скрывают. Это та тревога, которую Кьеркегор [8]
называл тревогой Авраама. Вы знаете эту историю. Ангел приказал Аврааму
принести в жертву сына. Хорошо, если это на самом деле был ангел, который
пришел и сказал: ты - Авраам и ты пожертвуешь своим сыном. Но каждый вправе
спросить: действительно ли это ангел и действительно ли я Авраам? Где
доказательства? У одной сумасшедшей были галлюцинации: с ней говорили по
телефону и отдавали приказания. На вопрос врача "Кто же с вами
разговаривает?" - она ответила: "Он говорит, что он бог". Но что же служило
ей доказательством, что это был бог? Если мне явится ангел, то откуда я
узнаю, что это и на самом деле ангел? И если я услышу голоса, то что
докажет, что они доносятся с небес, а не из ада или подсознания, что это не
следствие патологического состояния? Что докажет, что они обращены именно
ко мне? Действительно ли я предназначен для того, чтобы навязать
человечеству мою концепцию человека и мой выбор? У меня никогда не будет
никакого доказательства, мне не будет дано никакого знамения, чтобы в этом
убедиться. Если я услышу голос, то только мне решать, является ли он гласом
ангела. Если я сочту данный поступок благим, то именно я, а не кто-то
другой, решаю, что этот поступок благой, а не злой. Мне вовсе не
обязательно быть Авраамом, и тем не менее на каждом шагу я вынужден
совершать поступки, служащие примером для других. Для каждого человека все
происходит так, как будто взоры всего человечества обращены к нему и будто
все сообразуют свои действия с его поступками. И каждый человек должен себе
сказать: действительно ли я имею право действовать так, чтобы человечество
брало пример с моих поступков? Если же он не говорит себе этого, значит,
скрывает от себя свою тревогу. Речь идет здесь не о том чувстве, которое
ведет к квиетизму, к бездействию. Это - тревога, известная всем, кто брал
на себя какую-либо ответственность. Когда, например, военачальник берет на
себя ответственность, отдавая приказ об атаке и посылая людей на смерть,
то, значит, он решается это сделать и, в сущности, принимает решение один.
Конечно, имеются приказы свыше, но они слишком общи и требуют конкретного
истолкования. Это истолкование исходит от него, и от этого истолкования
зависит жизнь десяти, четырнадцати или двадцати человек. Принимая решение,
он не может не испытывать какого-то чувства тревоги. Такая тревога знакома
всем руководителям. Однако она не мешает им действовать, наоборот,
составляет условие действия, так как предполагает, что рассматривается
множество различных возможностей. И когда они выбирают одну, то понимают,
что она имеет ценность именно потому, что она выбрана. Эта тревога, о
которой толкует экзистенциализм, объясняется, кроме того, прямой
ответственностью за других людей. Это не барьер, отделяющий нас от
действия, но часть самого действия.
Говоря о "заброшенности" (излюбленное выражение Хайдеггера), мы хотим
сказать только то, что бога нет и что отсюда необходимо сделать все выводы.
Экзистенциализм противостоит той распространенной светской морали, которая
желает избавиться от бога с минимальными издержками. Когда около 1880 года
некоторые французские профессора пытались выработать светскую мораль [9],
они заявляли примерно следующее: "Бог - бесполезная и дорогостоящая
гипотеза, и мы ее отбрасываем. Однако для того, чтобы существовала мораль,
общество, мир культуры, необходимо, чтобы некоторые ценности принимались
всерьез и считались существующими a priori. Необходимость быть честным, не
лгать, не бить жену, иметь детей и т.д. и т.п. должна признаваться