"Александра Сашнева. Ложись! " - читать интересную книгу автора

Вообще-то на "краснеж" практически закрывают глаза, потому как
"красное" выбивает из головы трудака всякие ненужные мысли и работается под
него исключительно. А главное в жизни для взрослого четэ - ОПТ
(общественно-полезный труд) на благо ЖП (жизненного процесса). Так что
главная кара злостного "краснежника" - угрызения совести и провалы в памяти
с утра.
А вот за "коричневое" придется туго. Можно и на слой ниже опуститься.
В газетах, правда, пишут, что "красное", как, впрочем, и "коричневое",
вредит здоровью. Вредит, вредит... Это так. Кто не без греха? Севка Прошкец
вон секретарь, и то иногда "краснеет". Хотя сам же говорит, что допинги
портят здоровье, а здоровье четэ принадлежит государству, так же как и сам
четэ. Весь, с говном и мозгами (если они есть). Стало быть, принимая доп не
для пользы труда, ЧТ совершает преступление против госсобственности. Ясно?
Ясно-то ясно, да... Долбануть бы "коричневого", трамтарарам! Да вот что-то
Фимоза моя куда-то исчезла.
Поразмыслив так, я наконец-то поднялся на ноги и направился к трупакам.
Их было два. Перец моего возраста с клевым долбилом на голове и коммерческая
сексуальная работница (КСРка). Долбило еще продолжало долбить, простите мне
эту игру слов, а в стеклянных глазах парня уже отражались звезды фонарей,
вибрирующие холодом неона на чугунном перекрытии слоя. Из головы терпельца
вытекал густой кровавый сироп. Здорово, видать, он припечатался черепком. Со
всего маху упал. Ладно не обделался. Кровь - не дерьмо, душиком смоет.
И тут я, внутренне покраснев, подумал: в "Кодексе" написано, что живой
трудак не может прикоснуться к своей макушке и макушке другого трудака, а
насчет трупа ничего не написано! Я уже собираюсь превратить мысль в
действие, но тут макушка моя просто взрывается дурацким визгом.
И я на секунду замираю. Вот я тормоз! Правильно, что меня направили в
дворники. На заводе, где собирают роботов, я бы точно не смог работать.
Ладно, пора приступать к уборке...
Юбка коммерческой сексуальной работницы бесстыдно задралась, и я мог
оценить профессиональные данные по достоинству. Мне бы такие, я бы не
собирал трупаков по тротуарам. К сожалению, я не очень хорошо сложен по
местным понятиям.
Мне всегда было интересно, что думают люди, когда их срубает
аннулятором, поэтому я заглядываю в их глаза, после того как. Трудак с
долбаком на голове смотрел в потолок нашего нижнего слоя умиротворенно, как
и положено четэ, знающему, что его сухой остаток, то есть тело, пойдет на
благо Глобальной Системы Заводов (ГСЗ), а в конечном счете на обеспечение
жизненного процесса (ОЖП). И это есть счастье для четэ. Счастье четэ в том,
чтобы быть полезным. А живой он или мертвый - какая разница?
Я перевернул тоненькое тело КСРки. В ее глазах застыло разочарование. И
обида. Мне дико понравилась эта мордашка - пухлые губки, ресницы длинные.
Обида была к лицу КСР, добавляла трогательности. И маленькие сисечки под
маечкой, купленной у фарцов, тоже прибавляли трогательности. Такие
беззащитные сисечки. Изумительные. Казалось, что КСР сбежала с детского
комбината. "Я всегда хотел иметь такое же тело, - подумал я и озадачился. -
А может быть... хотела!"
Конечно в "Кодексе честного труженика" написано, когда и кому надо
говорить о себе в женском роде, но есть тонкие моменты... Вот, например, я
хорошо понимаю, что когда мы с Прошкецом кувыркаемся, то, конечно, я буду