"Владимир Савченко. Тупик" - читать интересную книгу автора

вообще в медпрактике, любые кончины относятся к одной из трех категорий:
естественная смерть - от болезней, несчастных случаев, от старости... я
знаю, от чего еще! - насильственная смерть типа "убийство" и
насильственная смерть типа "самоубийство". Иных не бывает. Поскольку
никаких признаков, подводящих данный случай под первую категорию, нет, я и
взял на себя смелость...
Все это говорил, потряхивая лысой, обрамленной по периферии черными
короткими волосами головой, маленький полный мужчина, обращаясь к высокому
худощавому человеку и стоявшей рядом с ним женщине в халате с зелеными,
синими, желтыми и красными полосами. Услышав шаги, он замолк. Все
обернулись.
- А вы, наверно, из милиции... простите, из прокуратуры? - произнес
лысый коротыш. - Вот и хорошо - если вообще в данной ситуации возможно
хорошее! Будем разбираться вместе. Позвольте представиться: Штерн,
кандидат медицинских наук, врач академика Тураева. Это Халила
Курбановна... - он запнулся на секунду, - жена покойного. (На уме у него
явно было слово "вдова", но не так-то легко первым произнести его.)
Женщина в халате грустно взглянула на Коломийца; у нее были тонкие
восточные черты лица, почти сросшиеся над переносицей черные брови,
большие темные глаза. "Таджичка? Нет, скорее туркменка, таджички
круглолицы", - определил Стась.
- Это... - Штерн несколько театральным жестом показал на второго
мужчину.
- Загурский, - тот корректно наклонил седую красивую голову.
- Евгений Петрович, заместитель Александра Александровича,
член-корреспондент Академии наук и профессор, - дополнил Штерн.
Он явно вносил в обстановку некую не подобающую случаю суетливость.
Третий мужчина, которого Штерн не представил Коломийцу, лежал на диване
из черной кожи, словно прилег отдохнуть. Он был в белой нейлоновой рубашке
с завернутыми рукавами, серых легких брюках и шлепанцах. Курчавые темные
волосы с сильной проседью на висках, длинное худое лицо, подтянутые щеки,
тонкие иронические губы. Выражение лица усопшего было тоже
спокойно-ироническим, с легким оттенком недоумения.
Стасик, в свою очередь, отрекомендовался и приступил к делу.
Собственно, он не совсем ясно представлял, что делать и как себя вести: с
первого взгляда ему стало понятно, что ничегошеньки здесь, кроме обычной
смерти, не произошло; стало быть, его прислали для соблюдения проформы,
чтобы удовлетворить... "Ну ладно, пожалуйста, удовлетворю!" Он решил
отделаться минимумом: осмотр, показания присутствующих, кого подозревают
(если они кого-то подозревают) - и все. И без протокола с понятыми -
незачем, поскольку не было официального заявления.
Осмотр трупа не дал ничего. На теле академика Тураева признаков насилия
не оказалось. Штерн подтвердил предположение Коломийца, что смерть
наступила около пяти часов утра, то есть шесть часов назад. Одежда на
покойнике также была в полном порядке; разрывы и разрезы тканей, а также
пятна крови (да и вообще какие-либо пятна) отсутствовали.
Стасик сфотографировал труп.
Осмотр комнаты, к которому Коломиец затем приступил, предварительно
удостоверившись, что все здесь оставалось с момента обнаружения трупа без
изменений, также ничего к картине происшедшего не прибавил. В комнате