"Владимир Савченко. Пятое путешествие Гулливера" - читать интересную книгу автора

накалом).
Бабоньки-и... Первые - по носу распределенно, вторые - по центру точкой
на прожог, третьи - по корме распре-деленно-о... целься-а!
Дамы снова прицельно выставили ладони. В свою "подзорную трубу" я
видел, как окутавший фрегат дым от залпа будто пронзили острия огненных
кинжалов: они воткнулись в нос, корму и борт под пушечной палубой.
- По грубияна-ам!.. залпом!.. пли!!!
Корма и нос запылали сразу, как смоченная нефтью пакля. Середина чуть
запоздала, но там за веерной вспышкой последовал грохот оглушительного
взрыва. Видимо, световой луч, прожигая борт и переборки, попал в
кюйт-камеру. Корабль разломился, охваченные пламенем половины стали
погружаться в воду.
И дамы с зеркальщиками на помостах, и тикитаки-болелыцики вокруг - все
вопили, ревели, визжали от восторга. Один я, понимая, что сейчас, с какой
стороны ни взгляни, мое "инто" выражает ненависть и отвращение к этому
острову и его жителям, поскорее удалился в заросли. Подумать только:
сорокапушечный фрегат, украшение британского флота, владыки морей,
уничтожен в одну минуту... и чем? Задами перезрелых матрон.




ГЛАВА ПЯТАЯ



Автора вызывают в Академию наук. Он отвечает на странные вопросы.
Недоумение автора. Диспут о первоосновах материи. Автор принимает участие
в диспуте


Приношу извинения читателю, что, увлекшись одной темой, я нарушил
хронологичность повествования.
Только через полгода я был вызван в Тикитакскую академию наук на
собеседование. Правда, нельзя сказать, что обо мне забыли: из академии не
раз запрашивали Имельдина по видеосвязи, как мои дела. Сотрудники АН - в
частности, те два медика, приятели тестя,- наведывались узнать о моих
успехах. "Успех", увы, был пока лишь один: с Аганитой. В остальном мне
похвалиться было нечем. Имельдин куда лучше знал английский, чем я
тикитанто. Кости мои, несмотря на ежедневные щедрые инъекции тиктакола,
упорно не желали прозрачнеть. Приятели-медики утешали тестя тем, что и с
другими темнотиками было так же; но тот, человек самолюбивый и
неудачливый, все надеялся, что у него со мной получится лучше, чем у
других с другими,- и отвечал на запросы, что я еще не готов. Наконец у
академиков лопнуло терпение, и прибыл приказ представить меня таким, как
есть.
Не скрою, что я возлагал большие надежды на визит в академию. В конце
концов я прибыл сюда - хоть по несчастному стечению обстоятельств и в
жалком виде - из могущественной и просвещенной страны, где был далеко не
последним человеком. Если я расскажу о ее славной истории, о развитии у