"Владимир Савченко. Встречники" - читать интересную книгу автора

Мы с Рындичевичем говорим обратной речью - и мы знаем, что говорим.
"Главное, не думай об обезьяне с голым задом",- посоветовал он. Верно,
главное не думать ни о ней, ни о белом медведе: о том, что сейчас лежит в
пойме Оскола за Гавронцами, что осталось от 140-местного турбовинтового
шедевра. И прочь этот холодок под сердцем. Ничего еще не осталось.
Правильно хлопочет Багрий об охранении и блокировке: нельзя дать
распространиться психическому пожару. Пока случившееся - только
возможность; укрепившись в умах, она сделается необратимой реальностью.
И я буду о другом: что в умах многих он еще летит, этот самолет, живы
сидящие в креслах люди. Их едут встречать в аэропорт - некоторых, наверно,
с цветами, а иных так даже и с детьми. С сиротами, собственно... Нет,
черт, нет! - вот как подвихивается мысль. Не с сиротами! Он еще летит,
этот самолет, набирает высоту.
- Ну, вернись;- Рындя протягивает руку,- вернись таким же. Заброс,
похоже, у тебя будет... ой-ой. Вернись, очень прошу.
- Постараюсь.
Все понимает, смотри-ка, хоть и из простых. Заброс с изменением
реальности - покушение на естественный порядок вещей, на незыблемый мир
причин и следствий. Изменение предстоит сильное - и не без того, что оно
по закону отдачи заденет и меня. Как? Каким я буду? Может статься, что уже
и не Встречником.
Мы со Славиком сейчас очень понимаем друг друга, даже без слов - и
прямых, и перевернутых. Эти минуты перед забросом - наши; бывают и другие
такие, сразу после возвращения. Мы разные люди с Рындичевичем - разного
душевного склада, знаний, интересов. Для меня не тайна, что занимается он
нашей работой из самых простых побуждений: достигать результатов, быть на
виду, продвигаться, получать премии - как в любом деле. Потому и
огорчился, позавидовал мне сейчас; а при случае, я знаю, он ради этих
ясных целей спокойненько отодвинет меня с дороги... И все равно- в такие
минуты у нас возникает какое-то иррациональное родство душ: ближе Рынди
для меня нет человека на свете, и он - я уверен! - чувствует то же.
Наверно, это потому, что мы Встречники. В забросах нам приоткрывается
иной смысл вещей; тот именно смысл, в котором житейская дребедень и
коллизии - ничто.


IV. РАССЛЕДОВАНИЕ


Грузовой вертолет с нашим оборудованием и техниками отправили вперед.
Затем пассажирским Ми-4 летим в сторону Гавронцев и мы с Багрием. Третьим
с нами летит Петр Денисович Лемех - плотный 40-летний дядя, длиннорукий и
несколько коротконогий, с простым лицом, на котором наиболее примечательны
ясные серо-зеленые глаза и ноздреватый нос картошкой; он в потертой
кожаной куртке, хотя по погоде она явно ни к чему,- память прежних дней.
До места полчаса лету - и за эти полчаса мы немало узнаем о "БК
двадцать вторых": как от Петра Денисовича, так и по рации.
- Не самолет, а лялечка,- говорит Лемех хрипловатым протяжным голосом.-
Я не буду говорить о том, что вы и без меня знаете, в газетах писалось:
короткий пробег и разбег, терпимость к покрытию взлетной полосы - хоть на