"Владимир Савченко. Визит сдвинутой фазианки" - читать интересную книгу автора

В.И.Савченко

ВИЗИТ СДВИНУТОЙ ФАЗИАНКИ


Светлой памяти Авксентия Ивановича Поприщина, титулярного советника и
короля

I


Я сидел в парке и читал газету. Уже из одного этого обстоятельства
вытекает полная моя непричастность к описываемому, ибо что может быть
индифферентнее и обыденнее человека, который читает в парке газету! Люди,
чья жизнь насыщена, газет в парках не читают, а если и читают их, то в
мчащемся экспрессе, в госпитале после ранения-ищут упоминаний о своей
деятельности.
А я... я преподаватель физики в техникуме для глухонемых. Фамилия, имя,
возраст? Э, какое это имеет значение! До пенсии еще далеко.
Сижу, стало быть, читаю. Когда - подсел один. Я как раз углубился в
прогноз погоды на май, не заметил, с какой стороны он подошел;
гляжу-сидит. Худой такой, длинноволосый; лицо, впрочем, приятное,
широколобое, щеки впалые, темные глаза с антрацитовым блеском. Но веки
красные, не брит, в глазах застывшая, неподвижная какая-то мысль и
тревожный вопрос. Мне сразу неуютно стало: сейчас, думаю, разговор
завяжет. И точно:
- Про Вишенку пишут что-нибудь? - спрашивает. Голос тревожный,
надтреснутый, хоть и интеллигентный.
Про какую "Вишенку" - ансамбль?
Он так и воззрился:
- Какой еще ансамбль - про тепловую звезду, ближайшую к нам! Ну, про
ту, что сперва считали радиозвездой. Новую экспедицию к ней не посылали?
Поскольку я физик, хоть и для глухонемых, положение обязывает:
- Ближайшие звезды к нам, уважаемый, это альфа и Проксима Центавра. И
они не тепловые, а вполне, так сказать, световые. Экспедиций к ним не
посылали и пошлют еще не скоро.
- А, ну это синхронные,- отмахнулся он.- Я о других, о "фантомных
мирах"...
что, тоже ничего, да? Ну, как же, я ведь тот, кто их открыл... то есть
приписывают-то это теперь себе другие, но открыл их фактически я - еще
мальчишкой, когда воровским образом подключил свой телек к Салгирскому
радиотелескопу. Неужто ничего не читали, не слышали... что, а? Нет? Что?
Ведь были сенсация и скандал.
Теперь мне стало не только неуютно - жутко. Надо же так нарваться.
Подсел бы алкаш, которому не хватает на бутылку; дал двугривенный - и всех
делов. И место уединенное... Я пожал плечами, ничего не сказал.
- Та-ак...- тяжело и печально произнес он.- Значит, опять попал не туда.
Ничего, ничего, молчание... Канальство! Как же быть-то?..- Подсевший
замолк, только жестикулировал сам себе, на лице сменялись гримасы. Потом
поднял на меня угольно блестящие глаза.- Скажите, но вот вы верите? У вас