"Владимир Савченко. Эссе об отце и дяде (историческая повесть с вкраплениями фантастики)" - читать интересную книгу автора

- Хо-хо-хо!
- Гы-гы-гы! А теперь, слышь-ко, краснопузый, закуси!..
Остроумные ребята.

(Забегая вперед: когда разгорелась в этих местах Гражданская война,
города и городки переходили из рук в руки, когда увидели, ЧТО оставляли
после себя "уральцы" - трупы, изуродованные так, как ни один мясник скотину
не уродует, - иные красногвардейцы, потом красноармейцы, в безвыходных
положениях кончали с собой, чтобы не попасть к ним в плен. Но и дрались
отчаянно - не только за идею и Советскую власть, но чтобы не пустить таких в
свои места.)

При такой перспективе отчего не согласиться на первый вариант.
Выпорют - заживет. Но жив останешься.
Но как сказано выше, эти села образовали выходцы из Запорожской Сечи.
После ликвидации ее Екатериной II там разделились: наибольшая часть казаков
ушла на Кубань, образовала верноподданное войско Кубанское; другая за Дунай,
к туркам; те, кто не захотел служить ни Катьке, ни мусульманам, подались в
Заволжье. Из них получились справные хлеборобы, не хуже немцев- колонистов.
Но нравы были свободные и лихие.
(В частности, такой прелестный обычай: если есть возможность без шума
убрать полицейского, или урядника, или жандарма, - надо убрать. Иначе тебя
не поймут. В этом были едины и богатые, и бедные, и середняки;
соответственно, и в отношении к власти вообще.)
(И другой: видел - говори не видел; знаешь - говори не знаешь. У
тогдашних "правоохранителей" в этих местах всегда были проблемы.)
(Из того, что я читал, эти места времен революции и перед ней описаны
лишь в "Кондуите и Швамбрании" Л.Кассиля. Но описаны с позиции городского
еврейского мальчика, докторского сынка. Да, хулиганили, смертно дрались; но
и работали крепко, пасли стада, засыпали пшеницей трюмы волжских пароходов.)

И само собой, помнили и блюли казацкую честь. Быть выпоротым... эге!
Позор на всю жизнь. Это не то что у потомков крепостных крестьян, поротых за
любую вину из поколения в поколение. Здесь "поротый" изгой; никто руки не
подаст, ни одна женщина не взглянет.
... А ведь не столь давно, перед его уходом в армию, романовские девки
заливисто пели:
- Вьются кудри на макушке Феофанова Ванюшки!
И хоть теперь он семейный человек, двое детей (и с ними вот - поротым
жить!), но помнится. И перед ними ему лечь на сельском майдане с голой
спиной и задом под плети... Нет!

Знал бы отец, что после этой ночи в амбаре он появится в Романовке лишь
через 40 лет, пенсионером... что и семья не уцелеет в заварухе, от сыпняка
умрут жена и первенец-сын, - кто знает, как бы он решил.
Но никто не ведает будущего.
- Пороть себя не дам. Выдавайте, раз совести нет. Но за меня отплатят.

И старший брат Григорий в эту ночь разорился. Был середняк, стал нищий.
К одному воротиле свел овец: "Выпустите Ваньку!" К другому корову: