"Аркадий Савеличев. Последний гетман (Сподвижники и фавориты) " - читать интересную книгу автора

возраста курьер, макая в глиняную кружицу истинно казацкие усы. В
Петербурге... и такая усатая рожа?.. Насмешлив был Кирилка, не словом, так
взглядом нечто такое сказанул. Понятливым и курьер оказался - сразу
подзатыльника дал и стукнул кружицей о стол:
- С полковниками не спорят! Возлей, Розумиха, а не то...
Вдова спившегося казака Розума маленько уже привыкла к наездам
петербургских курьеров, не как в первый раз, когда забирали старшенького, -
посмелее уже ответила:
- Неяк опять ты, пан полковник? Вспомнилось, что именно этот вислоусый
и увозил ее Алешеньку. Во-он когда было!... Тринадцать годиков прошло.
Помоложе были усы, не так обвисали. Кружицей, как истая шинкарка, тоже по
столешнице пристукнула:
- Ащоб тоби!...
На большее смелости не хватило. Хотя это был уже третий привозивший от
Алешеньки поклоны и грошики. Бери больше - хорошики! На них-то, золотых
сыновних, и был куплен придорожный шинок да кой-какая справа для дочек. Они
тут же крутились, пускай этот курьер-полковник, не в пример прежним
ухлестам, был и староват, и пропитой уж больно. Как же, признала! Именно
этот лях, скаженный в данную бытность, выкрал из-под отцовского ружья
старшенького Алешеньку и умчал к москалям. Сейчас ни ружья, ни пьянчужного
защитника - ружье казацкое на хлеб променяла, а сам казак на кладбище
перебрался да и улегся там навечно. V, злыдень! Майся теперь вдовица. До
того было дошли, что побирушкой стала. Дочек-то кормить-одевать надо, да и
этого подраставшего бугаенка?.. По старой памяти тужилась Розумиха, но уже
маленько смекала: раз старшенький сияет в Петербурге, так чего церемониться
с его посланцами? Знала, как ответить:
- Як жа! Коли сиятельство, так роби по его ж наказу. За ничку слизную
соберу Кирилку. Не опейся тильки, шановный пане.
Сурово выговаривала Розумиха, не забывая и дочек по срачицам
пришлепывать. Выпирает непотребное, замуж просится. Мабыть, обождать? Грошей
на шинок сынок сиятельный прислал, кой-какую справу домашнюю справили -
можно надеяться?.. Стала бывшая казачка и бывшая попрошайка, а теперь всеми
уважаемая шинкарка, веровать в судьбу-судьбинушку. Нечего зря жалиться,
благоволит она. Сваты уже подъезжали к дочкам, хотя на клячах хромоногих.
Как бы не так! Сыновним отблеском грелось сердце. Если в тяжкое для себя
время не забыл мати, так теперь уж не забудет. Чуяла: восходит как-то
сиятельное утреннее солнце. Веровала: дожди ли, метелица ли - не загасят. Не
в пример старшенькому, которого из-под пьяного казацкого ружья увозили, -
Кирилку сразу решилась: судьба! Она кочевряжилась только для гонору. Раз уж
солнышко воссияло, так не затмится тучами. Как истая шинкарка, подливала в
кружицу давнего знакомца, не уставая и напоминать:
- Пане добродею, не упейся. Ночка коротка, утре буде. Неяк состарился
ты, Степан Федорович? Не выгнали тебя из полковников?
Все помнила - не такая уж и развалистая Розумиха. Все понимал,
развалившись телесами на покрытой ковром лавице, полковник Вишневский, а
главное, одно словцо: фавор! Оно похлеще не только полковничьего, но и
генеральского звания. Шинкарка, как ни прозорлива была, не знала, но он-то
знал: грядут в граде Питере великие события. Не зря же старший брат вызывал
младшего. Главное - не опоздать. И по малолетству можно в "случай" попасть.
Годы - они ничего, подрастут. Время не подрастает. Время уходит, если его