"Владимир Савельев. Выстрелы в темноте " - читать интересную книгу автора

значительных, чем школы да магазинчики. И все же мало кто из местных все и
за всеми подмечающих жителей сумел увидеть лично, как однажды вечером в
старинные ворота обнесенного новым забором полуторавекового особняка,
раскачиваясь на колдобинах, втянулись крытые свежепро-дырявленным брезентом
грузовики и спустя час выкатились обратно.
- Что же мы здесь будем делать?
- Разве ты еще не допетрил этого, Чудак? То же самое, что и у немцев.
- Но ведь нас должны были теперь возвратить домой.
- Домой? Теперь? А где теперь наш дом, Чудак?
- В России.
- Ха, в России! Ждут тебя там, в России, не дождутся! И главное! знаешь
кто?
- Кто?
- Особисты да солдаты комендантского взвода с автоматами на изготовку!
- И все-таки нас должны были возвратить домой. Обязаны были...
- Слышали, ребята? Снова наш Чудак чудить начинает!
Жильцы ближайших к особняку домов замечали иногда, как железные,
узорчатые, окрашенные в голубой цвет ворота словно бы сами собой бесшумно и
ненадолго распахивались перед шикарным запыленным лимузином, прикатывавшим,
по-видимому, издалека. В городке принятым стало считать, что это жалует
время от времени в родимые пенаты какой-нибудь нелюдимый наследник бывшего
хозяина, ранее патриотично проводившего здесь каждый летний сезон, а ныне
бесследно сгинувшего незадолго до победного сведения счетов с нацистами.

Словом, так или иначе, но старинный особняк на дремотной окраине
городка и в пору по-летнему безоблачного неба, и в дни элегического
осеннего листопада, и в редкие часы снежных, хотя и совершенно нелютых
метелей жил своей размеренной, своей достаточно напряженной и при всем при
том не особо приметной для стороннего наблюдателя жизнью. Уже не первый год
изо дня в день там, в этом особняке, подтянутый, благородно седеющий с
висков немец без устали ходил и ходил по учебному классу, на разные лады и
в бессчетных вариациях вколачивая в головы юных воспитанников одно и то же:
жизнь, со всеми ее сегодняшними благами и соблазнами, наконец, будущее со
всеми его великими возможностями принадлежат только сильным, только не
ведающим ни малейших колебаний натурам. Впрочем, по мнению некоторых (не
самых, надо полагать, лучших) философов как древности, так и современности,
кое-какие колебания кое в чем кое-когда, разумеется, допустимы, если они в
конечном счете не влияют на основные поступки избранной Богом и шефами
разведки личности.

- Даже при решении вопросов жизни и смерти?
- Вопросы жизни и смерти должны быть решены нами здесь раз и навсегда,-
благожелательно пояснял господин Мантейфель и по-военному одергивал свой
темный пиджак модного покроя.- Решены, как положено, наперед. Так сказать, в
условиях лабораторных.
Господин Мантейфель, ритмично вышагивая от стены к стене и с
удовольствием цитируя наизусть мудрых мыслителей, продолжал объяснять
воспитанникам вещи сложные, а иногда и малопонятные, но неизменно
доказывающие основополагающую истину из истин: правда и справедливость на
стороне силы. Силы! А Чудак подчас словно бы и не слушал всеведущего