"Максим Сбойчаков. Они брали рейхстаг " - читать интересную книгу автора

Германии. И в нынешних условиях он отвергнут Центральным Комитетом партии
как чуждый советской идеологии. Но не надо забывать, товарищи, что у сотен и
сотен тысяч наших солдат погибли от рук фашистов близкие. Нужен
индивидуальный подход, нужно умное слово, нужно терпеливо и неустанно
разъяснять смысл обращения.
В батальон Берест вернулся в ту минуту, когда раскатистое "ура",
подобно тому, какое бывает при дружной атаке, потрясло все вокруг. Уж не
встречный ли бой? Замполит стремглав кинулся к повороту дороги, прикрытому
посадками, и увидел: восьмая рота, шедшая головной, бежала к пограничному
столбу! Командир ее, Гусельников, запел "Священную войну". Солдаты дружно
подхватили припев: "Пусть ярость благородная вскипает, как волна..."
К столбу, к которому кто-то уже успел прибить доску со словами "Вот
она, фашистская Германия!", мчались бойцы и из других рот, потрясая
автоматами и винтовками, подбрасывая шапки. И у всех в глазах одно: "Дошли!
Теперь держитесь, гады!"
"Да, нелегко будет разубедить людей", - подумал Берест.
- Поздравляю вас, дорогие соратники, с выходом на границу фашистской
Германии, - громко и торжественно произнес он, собрав людей на митинг тут
же, у пограничного столба.
В ответ прогремело троекратное "ура".
- Прежде чем вступить на германскую землю, - продолжал замполит, -
познакомимся с обращением Военного совета...
Пересказав содержание документа, Берест пояснил:
- Мы пришли на эту границу с песней, родившейся в самом начале войны. С
песней, которая зовет к ярости, но не к животной ярости, а благородной.
Пусть Германия увидит солдата нового мира, умеющего и в ненависти блюсти
свою честь и достоинство!
Берест попросил желающих высказаться, но никто не брал слова. Недавнюю
радость словно ветром сдуло. Солдаты угрюмо молчали. Наконец слова попросил
Илья Сьянов.
- О чем думы, товарищи? Разве среди нас есть хоть один, кто помышлял
убить в Германии невинного старика, старуху или ребенка? Чуждо все это нам,
советским людям. Мы и на немецкой земле останемся освободителями. Предлагаю
сделать такое добавление к надписи на этой доске: "Недолго осталось ей быть
фашистской".
Возгласами одобрения встретили слова Сьянова. Но когда слова попросил
Бодров, со всех сторон посыпались реплики:
- Знаем: братался с ними!
- К тебе в Архангельск фашисты не врывались!
- Во-во! А у меня ни кола ни двора не осталось. Жену с ребятами убили.
- А у меня мать и отца за то, что я в армии...
- Гражданские немцы тоже помогали фашистам!
- Верно! И отвечать должны!..
Старый солдат растерянно озирался, отыскивая глазами тех, кто
выкрикивал эти гневные слова.
Взгляд Бодрова задержался на Пятницком, стоявшем невдалеке от повозки,
служившей трибуной. Лицо у Петра злое, непримиримое. На дороге появилась
колонна пленных. Пятницкий угрюмо кивнул в их сторону:
- Пошел бы ты лучше к ним. Может, и "братыша" твоего ведут.
Кому-нибудь другому Бодров на такую резкость сумел бы ответить.