"Максим Сбойчаков. Они брали рейхстаг " - читать интересную книгу автораГермании. И в нынешних условиях он отвергнут Центральным Комитетом партии
как чуждый советской идеологии. Но не надо забывать, товарищи, что у сотен и сотен тысяч наших солдат погибли от рук фашистов близкие. Нужен индивидуальный подход, нужно умное слово, нужно терпеливо и неустанно разъяснять смысл обращения. В батальон Берест вернулся в ту минуту, когда раскатистое "ура", подобно тому, какое бывает при дружной атаке, потрясло все вокруг. Уж не встречный ли бой? Замполит стремглав кинулся к повороту дороги, прикрытому посадками, и увидел: восьмая рота, шедшая головной, бежала к пограничному столбу! Командир ее, Гусельников, запел "Священную войну". Солдаты дружно подхватили припев: "Пусть ярость благородная вскипает, как волна..." К столбу, к которому кто-то уже успел прибить доску со словами "Вот она, фашистская Германия!", мчались бойцы и из других рот, потрясая автоматами и винтовками, подбрасывая шапки. И у всех в глазах одно: "Дошли! Теперь держитесь, гады!" "Да, нелегко будет разубедить людей", - подумал Берест. - Поздравляю вас, дорогие соратники, с выходом на границу фашистской Германии, - громко и торжественно произнес он, собрав людей на митинг тут же, у пограничного столба. В ответ прогремело троекратное "ура". - Прежде чем вступить на германскую землю, - продолжал замполит, - познакомимся с обращением Военного совета... Пересказав содержание документа, Берест пояснил: - Мы пришли на эту границу с песней, родившейся в самом начале войны. С песней, которая зовет к ярости, но не к животной ярости, а благородной. свою честь и достоинство! Берест попросил желающих высказаться, но никто не брал слова. Недавнюю радость словно ветром сдуло. Солдаты угрюмо молчали. Наконец слова попросил Илья Сьянов. - О чем думы, товарищи? Разве среди нас есть хоть один, кто помышлял убить в Германии невинного старика, старуху или ребенка? Чуждо все это нам, советским людям. Мы и на немецкой земле останемся освободителями. Предлагаю сделать такое добавление к надписи на этой доске: "Недолго осталось ей быть фашистской". Возгласами одобрения встретили слова Сьянова. Но когда слова попросил Бодров, со всех сторон посыпались реплики: - Знаем: братался с ними! - К тебе в Архангельск фашисты не врывались! - Во-во! А у меня ни кола ни двора не осталось. Жену с ребятами убили. - А у меня мать и отца за то, что я в армии... - Гражданские немцы тоже помогали фашистам! - Верно! И отвечать должны!.. Старый солдат растерянно озирался, отыскивая глазами тех, кто выкрикивал эти гневные слова. Взгляд Бодрова задержался на Пятницком, стоявшем невдалеке от повозки, служившей трибуной. Лицо у Петра злое, непримиримое. На дороге появилась колонна пленных. Пятницкий угрюмо кивнул в их сторону: - Пошел бы ты лучше к ним. Может, и "братыша" твоего ведут. Кому-нибудь другому Бодров на такую резкость сумел бы ответить. |
|
|