"Иван Щеголихин. Должностные лица (Роман) " - читать интересную книгу автора

даже грудное дитя. У Зинаиды давно болели придатки, она не лечилась -
некогда, да и плевать, при такой жизни лучше помереть скорее. А теперь пошла
к гинекологу, так и так, прямо сказала, что муж требует ребенка, иначе
развод, связался с молодой, помогите, отблагодарю. Ей назначили курс
физиолечения, массаж, уколы, витамины. Она терпеливо месяца два лечилась,
платила, находила знакомых. Ей даже нравиться начала такая суетливая жизнь,
она подтянулась в талии, наела себе задницу и к ней даже привязался на
базаре в мясном ряду какой-то армянин вдовец. Она подумала даже, почему
раньше не завела себе хахаля, чем она хуже других в конце концов? Но не
нужен ей был никто, кроме Романа, вот ее беда в чем. Стала ходить к
парикмахеру, сделала прическу, брови подкрасила, наманикюрилась и в итоге
помолодела по меньшей мере на десять лет. Накупила импортных платьев и дома
при муже стала одеваться, как при людях. Сама полезла к нему и раз, и
другой. Слава богу, забеременела. Ей бы вообще рожать да рожать, ей и таз
позволяет и молока много, почти до двух лет кормила она мальчишек, нарожала
бы кучу при хорошем муже, а не при такой сволочи, прости господи. В эти дни
она терпела, старалась не злобиться, а то и зачатия не будет. И своего
добилась. Со слезами думала, что могла быть совсем другая жизнь - полный дом
детей мал мала меньше и не надо никаких тысяч. Младшие донашивали бы
одежонку старших и радовались бы куску хлеба и каждой конфетке, а то ведь
растут без радости, ничего им не надо, потому что все у них есть, а чего
нет, так только скажи, и сразу отец даст команду - привезут, принесут,
пришлют. А счастья нет даже малого, как было у нее в трудном-претрудном
детстве во время войны.
Она оставит эти банки на черный день, дети и знать не будут, только на
случай войны или еще чего, инвалидности, не дай бог, уродства какого, чтобы
могли жить до смерти. Есть такой вклад в сберкассе по завещанию, и пусть
выплачивают им по сто рублей каждый месяц, тогда не профукают в один раз на
машину, на дачу, не проиграют в карты, не потратят на анашу. А он пусть
гниет в тюрьме за то, что сделал ее несчастной.
Тарзан ластился, будто поторапливал ее - рой последнюю, рой поскорее.
Она укоротила цепь, чтобы не мешал, дала ему из холодильника кусок мяса с
костью, и пока он грыз застывшее, завтра будет кашлять, она рыла землю.
Воняло здесь особенно остро, она и так и этак закрывала нос, отходила каждую
минуту, чтобы отдышаться. Под конурой земля была прибита и от собачьей мочи
затвердела, как бетон. Наконец услышала легкий звук - осторожнее, не разбить
бы. Слава богу, все банки на месте, ничего он не взял, значит, думает
вернуться. Стало совсем уже темно. Она посидела в прохладе, вытирая рукой
пот, скоро высохло на плечах платье, и ей даже стало зябко.
Так куда же девать теперь эти банки? Она прислушивалась к шевелению в
себе. Может, дочь ее сейчас вместе с матерью следила за тем, что будет, ведь
это ее будущее решается, ее Надежды, Наденьки? Большие деньги обещают легкую
жизнь. Мать может умереть спокойно, зная, что дочь ее сможет купить и
машину, и дачу, и всю роскошь, о которой мать ее даже не мечтала. Себя
Зинаида стала считать богатой, когда у нее появился вслед за ковром
холодильник, а потом и телевизор, главные три вещи, показатели благополучия.
А дочь ее может в десять раз больше приобрести, и радуйся, мать, радуйся.
А радости не было... Тарзан скулил нехорошо, недовольный тем, что
потревожили его жилище, может, он знал про банку, на нее рассчитывал, кто
знает, может, у собак тоже бывают материальные соображения? Говорят же,