"Иван Щеголихин. Должностные лица (Роман) " - читать интересную книгу автора

ни разу не плакал, а тут за одну неделю льет второй раз как из крана с
плохой прокладкой. Приехал он в Москву, пришел к сыну в институт стали и
сплавов, а там такой надзор, на атомный полигон легче попасть, чем в ихнюю
общагу. Кое-как вызвал своего сына, оказывается, он успел что-то нахимичить
с фамилией, и стал уже не Махнарылов, как его отец, а Махнаролер. Увидел
Эдик его и вместо того, чтобы обрадоваться, сразу аж побелел и в панику: "Ты
зачем приехал?" Где у человека воспитание? Чему их учат в Москве в высшем
учебном заведении, куда бешеный конкурс, чему их учат? При виде родного
человека, единственного отца, задавать ему такой вопрос - зачем приехал?
Когда денег просишь, телеграммы шлешь, я тебя не спрашиваю зачем, посылаю
молчком и в тот же день. Ладно, Вася, не горюй, терпило. Ну, выписали
кое-как пропуск, прошли в комнату, там их четверо. Вася им бутылку коньяка
на стол, приголубили быстро, Вася еще дал денег, один из них резвей резвого
побежал за водкой, хотя и в очках. Но почему Вася плакал? По очень простой
причине. Эдик сказал товарищам: вот знакомьтесь, это Василий Иванович, мой
земляк из города Каратаса. А когда они подвыпили, один вологодский хлопал
Васю по плечу и кричал: "Хороший ты, батя, человек!" Чужой, вологодский, а
называл батей. А тот, что в очках, говорил: "Да вы сильно похожи с Эдом, как
из одной деревни". А Эдик нервничал, морщился, стыдился своего отца, хотя
земляк держался исключительно молодцом, выпил каких-нибудь пятьдесят грамм,
все выжрали жрецы науки. От обиды у Васи в пищеводе стоял ком, как пробка в
термосе. Ну, распрощался он со своим сыном, пожелал всем всего хорошего и
ушел на остановку. Подошел автобус, другие сели и уехали, а Вася остался
один на холодной скамеечке. Мороз там тоже дай боже и поземка метет,
остановка с крышей и загорожена толстым зеленоватым стеклом с пупырышками.
Пересел Вася в уголок, в затишок, и, как бездомный пес, заскулил, сам от
себя не ожидал - заскулил и все, нутро заскулило. Заплакал Вася, а почему -
неизвестно. Неужели ему хотелось, чтобы Эдик на всю Москву объявил про
своего отца? Да ради бога, не надо, мы люди не гордые. Вася и сам не знал,
чего хотел, просто плакал и все сморкался. Вскоре подошел какой-то старик,
сел рядом, Вася перестал. Потом еще подошли, а в Москве так - никого не
замечают, хоть плачь, хоть смейся, хоть ты пьяный, хоть ты трезвый. Хороший
город. А может, и плохой, помрешь вот тут в углу за стеклом с пупырышками,
как муха в графине, и никому не нужен.
Уехал Вася из Москвы с плохим настроением. А вот сейчас опять снова -
здорово, стишок услышал, и все. Марусю он решил не ждать, ладно, она его
поймет и простит, принесет передачу. А не принесет, он без претензий. Надо
попрощаться с машиной. Вася пошел в гараж, поцеловал безотказную в капот.
Она смотрела на него глазами-фарами, как живое существо, и ветровое стекло,
как чистый лоб, о будущем думает, - прощай, мне пора идти со двора... Закрыл
Вася гараж, дипломат под мышку, пошел к калитке, подошел - и повернул
обратно. Вполне возможно, что мафиози караулят его на той стороне, и опять
начнут выяснять, куда девался Колесо. Вася прошел огородиком, перелез через
забор и вышел на улицу Вальтера Ульбрихта. Огляделся, поправил бритву в
чердаке (по фене - нагрудный карман) вроде никого нет, и зашагал в сторону
центра города. Шел он, шел и встал словно столб, - а куда же идти, где эта
контора находится? Не удосужился узнать, эх, Вася, Вася, пусть ты в церкви
не побывал, не везде она есть, но это ответственное учреждение всегда было и
хоть где оно есть, полагалось бы тебе заранее узнать адрес, чтобы не
тащиться сейчас на ночь глядя с чемоданом, в котором тысяч восемьдесят.