"Иван Щеголихин. Желтое колесо (Повесть)" - читать интересную книгу автора

гроба, как солдаты. А теперь я уже не мечтаю об одиночестве, тем более, что
Ива моя, Ивушка, стареет не по дням, а по часам, я к ней и наяву спешу и уже
во сне спешу.
Когда говорят, что человек проживает не одну, а несколько жизней, я
вспоминаю сны, в них всегда неизвестные мне места, невиданные мной нигде, ни
в кино, ни по ТВ, ни на снимках, и вместе с тем очень отчетливо, реально -
как явное дополнение ко всему мной увиденному, некая щедрость свыше.
И щедрость наяву - наш внук. Мать наша никогда не говорила детям, как
она нас любит. Я наверстываю за нее, и часто говорю Мите: я очень тебя
люблю, мой мальчик, наш хороший, славный малыш. И Гале наказываю, будь с ним
ласковее, особенно, когда укладываешь спать. Галя его никогда не наказывает,
ни разу не шлепнула, дед и баба тем более, растет внук не шлепнутый, и даже
в угол его не ставили - не за что. Детские капризы возле коммерческих лотков
вызывают у нашего внука презрение, он тянет бабушку за руку - пойдем отсюда.
Хотя знает все сорта жвачки и сколько, какая стоит. Меня удручает его такая
взрослость, безкапризность,- кем он будет? Тем не менее, с бабушкой Ивой они
однажды подрались на равных. Было ему 3 годика, сидели они на кухне и вместе
чистили картошку, но как? Баба срезала кожуру в мусорное ведро, откладывала
беленькую картошку в кастрюлю, а Митя доставал ее из кастрюли и бросал в то
же ведро, что и баба, вслед за кожурой. Помогал называется. Ива легонько,
воспитательно щелкнула его по ручке - так нельзя, что же мы будем варить,
если ты все выбрасываешь? Митя обиделся - и на такое обращение, и за свой
промах, он же хотел помочь!- на глазах слёзы от несправедливости мира сего,
и он ударил свою обидчицу сердито и больно, тогда и баба щелкнула его по
руке - нельзя так со старшими обращаться! Митя взревел, и начал изо всех сил
колотить бабушку по рукам с криком: "Бабка кулиган-ка!"- дальше они вдвоем
врываются ко мне: деда, рассуди!- и оба в слезах, хоть стой, хоть падай.
Хорошо, что оба отходчивы и скоро забывают обиду.
После 10 утра звонят мне из Верховного Совета, вы включены в комиссию
по государственной символике, по гербу, флагу и гимну, сегодня в два часа
заседание, будет вести сам Председатель. Я уже отказывался, еще до Нового
года - приглашайте специалистов, или хотя бы любителей, увлеченных этим
делом, знающих геральдику, есть же такие в городе, я же об этом никогда не
писал, ничего не знаю. Нет, доводы мои не принимают, специалистов мы
пригласим любых, нам важнее отношение общественности, граждан нашей
Республики, представителей науки, культуры, литературы. "Не упрямься,-
сказала Ива,- ты ни с кем не общаешься, пойдешь, посмотришь, послушаешь для
кругозора, и тебе понравится, спасибо скажешь".
Говорю Мите, пойду сегодня обсуждать новый флаг Казахстана, ты под ним
будешь жить-поживать в 21-м веке, помоги мне, придумай вариант и нарисуй. Он
тут же потребовал лист бумаги, самый большой, цветные фломастеры и быстро
изобразил флаг рыцаря из "Айвенго", они с бабушкой читают роман уже вторую
неделю. Вчера он мне показывает иллюстрацию, там схватка изображена, и
спрашивает: деда, почему вот этот, который на земле лежит, умер, хотя копье
его не коснулось? Я задумался. "Сдаешься?" Сдаюсь. "Он умер, потому что его
совесть замучила". Удивительно несовременно, ни в одном мультике про совесть
ничего нет, да еще в таком варианте.
Только собрался обсуждать символику - звонок, с порога меня к
трубке. Женский голос: я хочу издать вашу книгу. Какую? Последнюю, "День
Лазаря". Я сразу взлетел, заполыхал, я ничего больше не слышу от грохота