"Юрий Щекочихин. Рабы ГБ" - читать интересную книгу автора

собираюсь, и что если я нужен КГБ, то пускай он сам ко мне и приходит.
- Да это очень важно, важно... Ну как вы не понимаете!.. Это
действительно важно! - заверещал Алексей Иванович.
- Нет, - отрезал я, придав голосу необходимую твердость. - Я никуда не
пойду!
- Ох, Юрий, Юрий... - вздохнул расстроено Алексей Иванович (а может,
Иван Алексеевич, а может, вообще какой-нибудь Фаддей Булгаринович? А может,
и не из КГБ?) - Пойду докладывать руководству.
- Докладывайте! - Я резко положил трубку
- Что им нужно? Их интересую я? Или хотят что-то узнать о моих друзьях?
Что за спешка? Может, подумал, это связано с последней командировкой в
Узбекистан и опубликованной мною статьей о мафии? Или - просто так, поближе
познакомиться?
Об этом, помню, я думал, прервав разговор с неожиданным и таинственным
Алексеем Ивановичем.
И, конечно, тут же вспомнил свою первую встречу с представителем
организации, собственный интерес к которой, наверное, равнялся интересу ее
ко мне и моим друзьям.
Да, это было еще лет за десять до этого звонка. Я работал тогда в
"Московском комсомольце" и переживал то счастливое время журналистской
юности, жгучего любопытства к миру и счастье встреч с новыми и новыми
людьми, которое, как я позже понял, повторить уже невозможно.
Однажды вечером мы пошли бродить по улицам. Помню, нас было четверо.
Девушка, которую тогда любил, - или казалось, что любил. Наш
фотокорреспондент Игорь Агафонов - потом, через много лет, умерший от рака
горла, и тихий, нежный журналист Олег Калинцев, всю жизнь создававший устный
роман "В стране дураков". (В этой его стране было два правителя: Иван
Грузный и Иван Грязный, - а в картинной галерее висела главная картина:
"Иван Грузный зачинает своего сына").
Мне было двадцать лет, девушке, наверное, столько же, а Игорю и Олегу -
лет по сорок, как мне сейчас, но называл я их на "ты" - Игорь, Олег, так как
еще только-только придя в газету семнадцатилетним и отправившись на одно из
своих первых заданий вместе с фотокорреспондентом, по возрасту годящимся мне
в отцы, услышал в ответ на мой вопрос, как его называть по отчеству,
наставительное: "Запомни, старик, у журналистов нет отчеств".
Итак, мы вышли на Чистые пруды, дошли до Покровки, где в прежнее время
был винный подвал, в который вели три ступеньки, истоптанные башмаками
многих поколений журналистов расположенного рядом газетного комбината,
свернули на улицу Богдана Хмельницкого и оказались в шашлычной на углу.
Вот еще объявление в стране дураков: "Меняю одну военную тайну на две
государственные", - сказал Олег, и мы все громко рассмеялись.
Потом вспомнили, что на днях наш приятель-поэт пришел ночью в приемную
КГБ (естественно, пьяный) и предложил вниманию дежурного гимн, который он
сочинил. Там были такие слова:
Идут вперед колонны наши быстрые,
И конница бежит издалека,
На площади железного Дзержинского работает полночное Чека...
А припев в гимне был таким:
Мы чекисты, руки наши чисты...
Мы громко разговаривали, еще громче смеялись, и больше, чем вино,