"Татьяна Щепкина-Куперник. Дни моей жизни " - читать интересную книгу автора

что он ваш? Напрасно: он мой... и всегда будет моим, так и знайте". С мамой
сделался обморок. А потом - легко представить, какая пошла жизнь. Отец
совершенно подпал опять под влияние прежней возлюбленной, ездил с ней в
театр, когда мама была там же с другими, проводил у нее все вечера, встречал
у нее Новый год, оставив маму одну... Кончилось тем, что мама не вынесла
такой жизни и, взяв меня - мне было тогда полтора года, - уехала в
Петербург, чтобы не видеть всего, что ее так мучило.

Первые годы

Первые мои воспоминания связаны с Петербургом - холодным, серым,
мрачным городом. Всего яснее начинаю помнить: окно в моей маленькой детской,
около которого я часами сидела, - узкий каменный колодезь - двор, за окнами
которого рано в зимние сумерки зажигались огни и шевелились тени
человеческих жизней. Мы жили высоко, и вниз смотреть было жутко - и вместе
тянуло. Жутко было главным образом от рассказов няни и кухарки: я знала, что
из этих окон часто кидаются люди и разбиваются насмерть - в зиму всегда
бывало несколько случаев таких самоубийств, и я с замиранием сердца слушала,
как шептались няня и кухарка: "Молоденькая, красавица, генеральская дочка...
так сложила голубушка ручки, да и кинулась... - Это ее отец замучил!" И мне
чудились бедная молоденькая красавица и страшный мучитель отец, и ночью я
просыпалась с криком...

Пугали меня и пожары, часто бывавшие в домах. Помню это ощущение:
где-то особенным красноватым отблеском озаряется одно из окон, какой-то шум
во дворе, вбегает няня, спешно укутывает меня и на всякий случай уносит
куда-нибудь по соседству.

И самоубийства, и пожары казались мне неотъемлемой принадлежностью
зимней жизни и нашего двора.

Я не помню подряд, ясно и четко, своего детства: да и вообще жизнь мне
всегда представляется такой пестрой и вместе тусклой тканью, на которой
только местами выделяются и вспыхивают яркие пятна или золотые нити
запомнившегося узора...

От детства почему-то яснее выступают какие-то тяжелые - конечно,
по-детски - минуты, а не радости.

Помню: возвратились откуда-то из гостей зимой. Уходя, просила няню не
забыть "накормить и уложить" любимую куклу Нину. Возвращаюсь: Нина лежит
раздетая на каменном подоконнике, холодная, застывшая. Кончено:
простудилась, заболеет, умрет! Знаю, что у мамы сидит ее приятельница,
докторша первого выпуска "Саша Яколя" (Яковлевна), и, прижимая куклу к себе,
сама в одной рубашонке и босиком, лечу в мамину комнату в жажде утешения,
врачебного совета и сочувствия. "Саша Яколя" была очень нервная и
раздражительная особа. Внезапное появление крохотного существа, с воплем
влетевшего к ним, испугало ее - и с ней сделалась истерика, а мне вместо
сочувствия достался шлепок, и без дальних слов меня выгнали; и я ясно помню
ощущение несправедливости "больших", обиды и страха за куклу, определенно