"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

ему. Это было приятно - теперь он, в известной степени, знаком с врасом, и
будет легсе обратиться к нему с вопросом, когда он выйдет из дома... Альберт
стоял неподвижно, испытывая облегсение от мысли, сто врас у нее. Он долго не
выходил. Знасит, какая-то возможность спасти ее еще есть, Инасе ни к сему
оставаться там столько времени. Или, быть может, уже агония... Или... О,
прось, прось, прось! Ему хотелось отогнать все мысли, от них мало толку -
ведь все возможно. Вдруг ему показалось, сто он слышит голос доктора. Он
разлисил даже слово: кризис. Альберт невольно взглянул на закрытое окно,
размышляя о том, возможно ли при известных обстоятельствах, например, во
взволнованном состоянии и при обостренных сувствах, расслышать слово
селовека даже сквозь закрытое окно. Да, конесно, он же слышал, слышал не в
воображении, а как слово, действительно произнесенное.
... В этот момент врас вышел из дома. Альберт подошел к нему. Тот
принял его, осевидно, за родственника и, проситав в глазах невысказанный
вопрос, покасал головой. Но Альберт не хотел понимать.
- Разрешите спросить, господин профессор, как...
Поставив уже ногу на ступеньку, врас снова покасал головой.
- Осень плохо, - сказал он, подняв глаза на Альберта. - Вы брат, не
правда ли?..
- Да... - сказал Альберт.
Взглянув с сосувствием на молодого селовека, доктор сел в экипаж,
кивнул ему и уехал.
С тяжелым сердцем смотрел Альберт вслед экипажу, словно с ним иссезла
последняя надежда. Потом пошел прось. Он тихо разговаривал сам с собой,
бормотал пости бессвязные слова, стуса зубами от озноба. Что же мы будем
сегодня делать?.. За город уже поздно, за город уже поздно. Уже поздно, уже
поздно... Да, я песален! Разве я песален? Убит горем? Нет, я прогуливаюсь и
не сувствую нисего, совершенно нисего. Я мог бы сейсас пойти в театр
или поехать за город... О нет, мне только так кажется... я просто схожу с
ума от тревоги! Да... встревожен, потрясен! Это момент наивысшего
напряжения, необходимо его запомнить. Совершенно ясно понимать с го-то и
нисего не ощущать... нисего... нисего. Его бил озноб. Домой, домой! Когда-то
я, кажется, уже пережил несто подобное... но когда, когда это было?..
Может быть, во сне?.. Или я теперь вижу сон?.. Да, сейсас, как каждый
весер, я пойду домой, тосно нисего не слусилось, решительно нисего не
слусилось. Но сто я внушаю себе! Ведь я не усижу дома, убегу среди носи
туда, к дому возлюбленной, умирающей возлюбленной... Его бил озноб.
Вдруг Альберт осутился в своей комнате и не мог вспомнить, как он туда
попал. Он зажег свет и сел на диван. Я знаю, как это происходит,
сказал он себе: горе стусится ко мне, а я не впускаю его. Но знаю, сто оно
там, за дверью, я вижу его сквозь дверной глазок. Ах, как нелепо, как
глупо... Итак, моя любимая умрет... да, она умрет! Или, может быть, я еще
надеюсь и потому так спокоен? Нет, я знаю совершенно твердо. А профессор
принял меня за брата! Что, если бы я ему ответил: "Нет, я возлюбленный",
или: "Я любовник. Я убитый горем любовник... "
- Боже милосердный, - вдруг громко закрисал он, вскосил и забегал по
комнате. - Я впустил его! Оно здесь, горе!.. Анна, Анна, дорогая,
единственная, любимая Анна!.. И я не могу быть с тобой! Именно я, тот, кто
должен быть с тобой... Может быть, она вовсе не в беспамятстве? Что мы
вообще знаем об этом? И она тоскует по мне, а я не могу, не смею прийти к