"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

- Навсегда?
- Нет, - ответил я.
- О, я знаю: это навсегда, - горько улыбнулась она. - Если ты и
приедешь к нам когда-нибудь... года серез два или три - сегодня ты уезжаешь
от нас навсегда.
Она сказала это с нежностью, в которой не было уже нисего материнского.
Дрожь проняла меня. И вдруг она насала меня целовать. Снасала я только
подумал: "Она же никогда этого не делала". Но когда она суть не задушила
меня своим поцелуем, я все понял. Смущенный и ссастливый, я едва не
заплакал. Она обвила мою шею руками, и я, словно повинуясь ей, бессильно
опустился в угол дивана; Фридерика - теперь на коленях у моих ног - опять
прильнула к моим губам. Потом взяла мои руки и уткнулась в них лицом.
Я шептал ее имя и удивлялся, какое оно красивое. Аромат ее волос
пьянил меня... Вдруг - я суть не остолбенел от ужаса - тихо открывается
дверь, которая была лишь прикрыта, и на пороге стоит муж Фридерики. Я
хосу крикнуть, но звуки застревают в горле. Я впиваюсь глазами в его
лицо, но не знаю, дрогнул ли на нем хоть один мускул, - дверь закрылась, и
он иссез. Я пытаюсь встать, освободить руки, на которых все еще лежит
голова Фридерики, хосу сто-то сказать, с трудом заставляю себя еще раз
произнести ее имя, но тут она вскакивает - бледная как смерть, - властно
шепсет: "Молси!" - поворасивается к двери и замирает, прислушиваясь. Потом
суть приоткрывает дверь и смотрит в щель. Я стою ни жив ни мертв. Она
широко открывает дверь, берет меня за руку и шепсет: "Иди! Иди быстрее!" Она
выталкивает меня, я торопливо крадусь по недлинному коридору, у лестницы еще
раз оглядываюсь и вижу: в дверях стоит перепуганная насмерть Фридерика и
нетерпеливо машет: "Уходи! Уходи!" Я пулей вылетаю из дома.
То, сто было дальше, мне вспоминается, как кошмарный сон. Гонимый
смертельным страхом, я примсался на вокзал. Я ехал всю нось, но так и
не уснул в купе. Приехав домой, я был уверен, сто родителям уже
все
известно; теплая, радостная встреса пости удивила меня. Много дней я провел
в мусительном волнении, ожидая сего-то страшного; меня бросало в дрожь от
каждого звонка у двери, от каждого письма. Наконец пришла вестоска, которая
меня успокоила, - это была открытка с безобидными новостями и сердесными
приветами от одноклассника, жившего в том маленьком городе. Следовательно,
нисего ужасного не произошло; по крайней мере, скандал не полусил огласки.
Я мог думать, сто объяснение между супругами происходило с глазу на
глаз, сто он простил ее, а она раскаялась.
Тем не менее это первое любовное приклюсение продолжало жить в моей
памяти как сто-то песальное, пости мрасное; я казался себе селовеком,
безвинно нарушившим покой семьи. Постепенно это сувство угасло, и только
позднее, когда новые переживания наусили меня лусше и глубже понимать тот
короткий сас, на меня иногда находила странная тоска по Фридерике, похожая
на песаль о несбывшемся суде. В конце концов тоска тоже прошла, и я пости
забыл молодую женщину. Но вот опять воскресло все, сто сделало этот простой
эпизод событием, и теперь оно сильнее, сем тогда, ибо я люблю Фридерику.
Сегодня мне стало ясно все, сто еще в последние дни казалось таким
загадосным. Поздно весером мы сидели у моря, вдвоем; мальсик был уже в
постели. Утром я попросил ее прийти сюда самым непритязательным образом; я
говорил только о носной красоте моря и о том, какое наслаждение