"Михаил Щербаченко. Законы Лужкова " - читать интересную книгу автора

другой стороны, разрушать постройку, которую можно сохранить, расточительно.
Мэр слушает спецов, запрашивает поэтажные планы 17-го дома (фыркнув на
попытавшихся дать пояснения строителей: "Что я, по-вашему, чертежи разучился
читать?"), потом долго пишет цифры и, наконец, потребовав фонарь (дело к
ночи), отправляется в подъезд, матом отгоняя желающих идти вместе с ним.
А во дворе бушует народ, взвинченный за два безумных дня. Если с
оставшимися в живых жильцами взорванного дома " 19 все уже ясно, им
приготовлены квартиры, то люди из 17-го дома нервно ждут решения своей
участи. В черном подъезде мелькнул луч фонаря, выходит Лужков, толпа мигом
обступает его с криками: "Ну что? Ну как?" Мэра подсаживают на высокий капот
грузовика, он отталкивает протянутый мегафон и в мигом наступившей тишине
объявляет решение: дом для жизни непригоден, его снесут, а жильцам
предоставят квартиры. Овация.
Это же чистейший популизм, скажет иной читатель. Вполне верю, что
рассказ очевидца может произвести такое впечатление. Еще бы: блуждание по
черному подъезду, речь на грузовике, похожем на ленинский броневик и
ельцинский танк одновременно, - чем не зарабатывание очков у избирателей? До
выборов-99, напомню, оставалось три месяца.
Но вот когда кто-то из обрадованной публики крикнул: "Наши голоса - за
вас!" - Лужков скривился и зло отмахнулся. "Неужели вы держите меня за
политическую дешевку?" - мог бы он спросить в этот миг. Но жест был сильнее
слов.
Тут же в Интернете появилась заметка: еще не похоронили погибших, еще
льются слезы, а московский мэр уже объявил о вступлении в избирательную
кампанию. "Стыдно, Юрий Михайлович. Бессовестно, бесчеловечно. Дайте
похоронить и оплакать наших погибших".
Сильно сказано. Причем сказано человеку, чуть ли не круглосуточно
работавшему у гигантских братских могил.

Беседа летом 2001-го.
- Юрий Михайлович, вы, скорее всего, не зафиксировали в памяти один
эпизод, который, на мой взгляд, нуждается в осмыслении. Взрыв жилого дома в
Печатниках. Вы по три раза на дню ездили на место трагедии, решали
всевозможные оперативные вопросы. На третий, кажется, день задержались там
за полночь. А наутро начинался ежегодный футбольный турнир на Кубок мэра, и
команда правительства Москвы в девять часов должна была играть с командой
Федерации независимых профсоюзов России.
Многие думали, что вы отмените матч. И не потому, что в эти дни были
перегружены сверх меры, - понятно, что футбол как раз снимает напряжение.
Дело в другом: трудно было поставить рядом трагедию Печатников и такое в
общем-то беспечальное занятие, как любительский футбол.
Вы прибыли к началу игры, и матч состоялся. А потом вы снова поехали на
место взрыва.
Поймите правильно, я не считаю этот эпизод достойным ни восхищения
(вот, дескать, какое самообладание), ни осуждения (до какого же бессердечия
может дойти человек). Просто хочу понять: такой стык событий для вас
нормален, естествен? Вы не ощущаете тут противоречия?
- Ни малейшего. И хотя ты стараешься избежать оценок, но легкий мотив
осуждения тем не менее чувствуется, - без него эта тема просто не возникла
бы. Так вот, в том, что я отвечу, не будет даже намека на оправдание. Даже