"Михаил Щербаченко. Законы Лужкова " - читать интересную книгу автора

В октябре 2000 года Лужков опубликовал рассказ "Дед", в котором поведал
о своей давней любви к пчелиной пасеке. Вот фрагмент рассказа.
Понимаете, когда сидишь один или с друзьями прямо рядом с ульями, то...
Вся атмосфера на пасеке какая-то очень спокойная. Трудно даже сказать, в чем
дело. Но такого покоя, сосредоточенности, такой (извините за высокий стиль)
философской глубины созерцания нет нигде. И что интересно: вот произношу эти
слова - "философия, созерцание", - обычно они ассоциируются с какой-то
мрачной серьезностью, а тут - легкость, веселость, как бы даже кайф, хотя я
не люблю этого слова.
Ну что, казалось бы, если рядом копошится пчела? А ты - человек! На
твоей стороне интеллект, интуиция, способность абстрактно мыслить. Все
преимущества. Но природа, оснастив человека такими дарами, отняла что-то
самое главное: способность различения важного и неважного. Какая-то гонка
засасывает, не дает заняться чем-то главным, единственным. Начинаешь, что
называется, мельтешить.
А вот когда находишься среди нескончаемой пчелиной работы (пьешь чай
или так отдыхаешь), то все постепенно встает на свои места. Нет, скажу
по-другому: ощущаешь себя будто владельцем огромного богатства, которое не
измеряется никакими рублями, словно тебе вручен ключ от сокровищницы самой
жизни. И вот сидишь у входа - еще не вошел, но уже можешь ни о чем не
тревожиться.
Конкретнее? Ладно. Встаешь, идешь к улью. Смотришь на пчел, когда они
на нижнем летке машут крылышкими, выгоняя воздух с парами воды. Берешь
пригоршнями этот воздух и вдыхаешь. Он насыщен ароматом многоцветия. Это
такой дар земли, такой божественный нектар, который, может быть, неведом
большинству людей. Это не одеколон, не Davidoff или "Фаренгейт". Это сама
природа. От нее не пьянеешь, не впадаешь в дурноту. От нее приходит
спокойствие и, думаю, здоровье.


ЧТО НАША ЖИЗНЬ? ФУТБОЛ

Глава о том, что можно быть большим начальником и при этом лазить за
мячом в сугроб

Вообразите: январь, мороз под тридцать, полвосьмого утра, темень
непроглядная. Над футбольным полем жутковато светят фонари, машина счищает
снег с обледенелого покрытия. Из раздевалки выползают тени в спортивных
костюмах и вязаных шапочках. В этих мрачных, невыспавшихся мужчинах не сразу
узнаешь разнокалиберных начальников - членов футбольного клуба правительства
Москвы. Зачем явились, уважаемые? Ступайте по домам, доспите пару часиков,
какой к чертовой бабушке футбол в таких бесчеловечных условиях!
Но вот разбрелись по своим половинам, прозвучал свисток. Мяч понемногу
закатался между сонных ног. Вот кто-то первым побежал. За ним другой,
третий. Вот кто-то, зажмурившись, боднул головой летящий навстречу мяч - и
тут же проклял себя последними словами. Вот со стоном: "Чтоб я пропал!"
плюхнулся на бок вратарь...
И вот, наконец, тугой, холодный, скользкий, рыжий, чтоб виднее был на
снегу, препротивный утренний мяч вприпрыжку отправился к воротам и, никем по
пути не остановленный, затих в сетке. Радостно крякнули одни, злобно