"Валентина Седлова. Семь-три, оператор " - читать интересную книгу автора

из-за таких долбаков, как они, мы можем не успеть помочь пострадавшим. Не
знаю, какой-то порочный круг на самом деле получается. Вот смотри: уберете
вы из канала Фредди. Так там от Изи и Резидента будет не продохнуть. Потом
кто-нибудь вроде вас доберется до них, и месяца на два-три они тоже
заглохнут. А весной все сначала. Они как сорняки, которые как ни выдирай,
все равно вылезут.
- Но если с ними совсем не бороться, они вконец обнаглеют. Пока их
трое, но если их не убрать, то уже завтра их может быть пятеро, шестеро,
десяток. И как вы тогда сможете работать в канале?
- Но почему этим должны заниматься именно вы? Почему это нельзя сделать
как-нибудь официально? Ведь все понимают, что помехи нам здорово мешают, но
никто не хочет нам помочь. Я имею в виду власти. Ведь даже законодательство
до сих пор не удосужились по данному вопросу в порядок привести.
- Я к этому отношусь так: если не я - то кто же. Да, мы действуем на
свой страх и риск, но моя совесть чиста. И я думаю, что у ребят тоже.
- Ой, слушай, мы с тобой совсем заговорились! Почти час ночи!
- Все, сворачиваем общение, на горшок и в люльку. Завтра тяжелый день.
И очень рекомендую вам, женщина, из чувства человеколюбия меня сегодня не
соблазнять, а то я ни одного подвига совершить не смогу.
- Я, конечно, постараюсь, но ничего обещать не берусь...
На следующий день Лесничий встал рано, около шести утра, и наскоро
позавтракав, уехал, даже не разбудив Кристину, чему она слегка обиделась. С
другой стороны, события последних дней не давали ей усидеть на одном месте и
долго дуться на втихаря исчезнувшего из дома Ивана, поэтому она решила
"направить энергию в мирных целях", и немножко порисовать. Трех богатырей с
рациями она почти закончила, оставались лишь кой-какие мелкие детали, да
прорисовка лиц, поэтому Кристина, недолго думая, отложила ее. Еще успеется.
Сейчас из-под ее рук просилось что-то совершенно новое, и даже она сама
толком не знала, что это будет.
Взяв в руки грифель, Кристина быстрым штриховым росчерком нанесла
первую линию, потом еще одну. Через пятнадцать минут первый набросок был
готов, и она взялась за второй. Потом за третий. К полудню на столе
аккуратной стопкой лежало семь вполне завершенных черно-белых этюдов. На
них, сплетаясь в самых немыслимых позах, сливались в танце любви фигуры
мужчины и женщины. От картин веяло таким первобытным эротизмом, они дышали
такой мощной энергетикой, что остаться равнодушным, глядя на них, было
совершенно немыслимо.
Изрисованные листы лежали на столе, а Кристина сидела, упершись
подбородком на скрещенные руки, и смотрела куда-то вдаль. Она чувствовала
себя обновленной и умиротворенной. Теперь она - полноценная женщина. И она
это чувствует. На самом деле. Теперь она знает, о чем говорила двести сорок
восьмая, знает, почему девчонки не могут успокоиться и ищут свою половинку.
Господи, мир, оказывается, еще прекраснее, чем это представлялось. И ведь
что странно, она не может сказать себе, что любит Лесничего, вернее, не
уверена в этом, но это совершенно не мешает ей наслаждаться его обществом. И
даже если это действительно не любовь, то их отношения для нее не становятся
от этого в чем-то ущербными. А там чем черт не шутит, может быть, они с
Иваном и станут друг для друга кем-то большим, нежели просто друзьями и
партнерами по постели. Ведь все должно с чего-то начинаться!
От полноты чувств Кристина набрала номер родителей и почти полчаса