"Валерий Сегаль. Охотники до любви" - читать интересную книгу автора

пятидесяти двух веслах, на каждом из которых сидело по шесть
гребцов. Они размещались на скамьях, образовывавших
своеобразную лестницу, которая соответствовала наклону весла и
спускалась от прохода в середине судна к фальшборту. Каждая
скамья имела около десяти футов в длину, и от соседней ее
отделяли примерно три фута. На этом пространстве и проходила
вся жизнь галерного раба.
Концентрику отвели место где-то посередине. Здесь,
совершенно голый (у него лишь остался -- каким-то чудом --
медальон на груди), прикованный цепью к скамье, он провел самый
страшный отрезок своей жизни.
Разум покинул его уже после первых нескольких часов этого
непрекращающегося кошмара. Он сгорел до волдырей под горячими
лучами тропического солнца; его непривычные к работе мускулы
мучительно ныли при каждом новом движении; он больше не
чувствовал ужасного смрада, исходившего от соседей; он уже не
слышал стоны своих товарищей по несчастью, не различал их лица
и спины; он перестал узнавать даже собственный крик, постепенно
превратившийся в глухое прерывистое хрипенье. Он видел лишь
синее небо с ослепительным палящим диском, время от времени
сменявшееся непроницаемой чернотой с россыпью звезд, да слышал
бешеный стук собственного сердца и непрерывный, почти ритмичный
звон цепей.
Да, стук собственного сердца и звон цепей! Это были
единственные звуки, которые он теперь слышал, зато они
преследовали его неотступно, даже в часы короткого, не
приносившего отдохновения сна. Кстати, спал он прямо на скамье,
опустив голову на весло.
Галерный раб ни на секунду не покидал своей скамьи: здесь
он работал, спал, ел, блевал, мочился и испражнялся.
Обессилевших и потерявших сознание наказывали плетью прямо на
их скамьях. Большинство гребцов умирало в первую же неделю.
Покойников выбрасывали за борт, а из трюма выволакивали
резервы, чтобы заполнить опустевшие места.
Периодически помощники боцмана "проходились" по рядам
гребцов мощной струей соленой воды из шланга, смывая таким
образом нечистоты, которые сразу, по специально
предусмотренному для этой цели желобу, стекали в море. Эти же
помощники ударами кнута "призывали" обессилевших или
"нерадивых" собрать последние силы во время особо тяжелых
переходов. Они же, примерно раз в пять-шесть часов, объявляли
перерыв и разносили по рядам гребцов пищу, состоявшую обычно из
рисовой похлебки с салом и стакана теплой, зачастую протухшей
воды. Обычно после двух или трех таких переходов гребцам
предоставляли несколько часов для сна, но и тут их нередко
будили раньше времени, если шкипер торопился попасть в
какой-нибудь порт или на аукцион.
Сколько времени провел Концентрик в состоянии безумия --
навсегда осталось для него тайной. Память сохранила лишь, как,
словно в бреду, долго, бесконечно долго, по много часов подряд