"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р." - читать интересную книгу автора

он при этом без умолку.

-- Ты только подумай, Маэстро, -- разглагольствовал
Кохановер. -- Вот эта песенка, которая только что отыграла...
Офелия, милая, заведи ее, пожалуйста, снова...

Кохановер называл Кору Офелией; еще в старшем классе
школы за ним водилась слабость: поддав, он любил
"пошекспирить".

-- Вот эта самая песенка, -- продолжал Кохановер, --
написана двадцать лет назад, а теперь это уже классика! Мы с
тобой уже жили на белом свете; говорили, пели, ели, а этой
песенки еще не было. А теперь это уже классика! Ты понимаешь,
что это значит, старик?

Я не понимал.

-- Это значит, старик, -- объяснял Кохановер,
одновременно делая знак Коре налить нам еще водки, -- это
значит, старик, что мы с тобой -- люди исторические! Не в
гоголевском смысле, -- что с нами, де, случаются разнообразные
истории, а в самом прямом, -- потому что на наших глазах
вершится история!

Теперь я понимал. Кохановер нес чушь, -- весьма
забавную, и при иных обстоятельствах я бы с удовольствием
составил ему компанию, но сейчас он явно нравился Коре, и меня
это злило. И я ушел. А потом долго жалел, что оставил их,
подозревая, что у них что-то было.

Цветы я "забыл". Я страшно распереживался; неделю не
наведывался в рюмочную, а когда наконец пришел, Кора явно
удивилась и по-моему даже обрадовалась, но ничего не сказала, а
только поблагодарила меня за "оставленные по рассеянности"
цветы. Она улыбалась даже приветливее обычного, и я твердо
решил пригласить ее куда-нибудь, но почему-то отложил это на
"попозже", а "попозже" уже напился, и вел себя так глупо, что
на следующий день вспоминал об этом со стыдом и не успокоился,
пока вновь не появился в рюмочной и не увидел, что Кора совсем
не переменилась в своем отношении ко мне.

Все же и в тот день я ничего не предпринял. Так
проходили дни и недели, а наши отношения не развивались, и это
меня тяготило и постоянно омрачало мне настроение.

Как-то, размышляя о грустном, я ехал в метро. В
полупустом вагоне я вдруг увидел Кохановера. Он сидел рядом с
молодой женщиной, которая, как я сразу определил, отнюдь не
являлась его знакомой. Прежде чем я бросил на них взгляд,